А ведь и кроме этого дому было чем похвастаться: четырнадцать спален, два бассейна (в доме и снаружи), корт для сквоша, конюшня, бильярдная и даже взлетная полоса для личного самолета – шестиместного «Гольфстрима‑270».

Том остановился там, где обычно оставлял машину, и поднялся по мраморной лестнице к двери.

Позвонил. Так как Пол уехал в больницу навестить брата, дверь открыла миссис Лавери.

– Это вы, мистер Эйкел? – Она не ожидала увидеть Тома в такую рань и была немного испугана.

– Да, я, – ответил он с деланой улыбкой.

– Думаю, хозяин еще не проснулся, да и жена тоже спит…

– Неужели? – переспросил Том, всегда считавший Дика ранней пташкой.

– Вчера вечером они допоздна смотрели телевизор. Заходите, не стойте здесь.

Том вошел в просторный холл. Здесь мрамор сменялся портлендским камнем и начинались маленькие ниши с изящными статуями из самых разных уголков земли, преимущественно из таких мест, где законы о культурном наследии либо не запрещали вывоз произведений искусства, либо их действие могло быть «приостановлено» за определенную мзду.

Слева находилась бильярдная, справа – гостиная, на второй этаж можно было подняться по ажурной витой лесенке. Тому нужно было именно туда. Вообще‑то апартаменты Дика были на первом этаже, однако Том чувствовал себя неловко, собираясь зайти в святая святых хозяина без разрешения. Даже прислуга и охранники не имели права входить туда без особого приглашения.

– Хотите, подождем на кухне? В гостиной прохладно. А я пока вам налью чашечку чая, – предложила миссис Лавери.

– Мне бы лучше кофе. – Губы Тома вновь раздвинула фальшивая улыбка.

Фальшивая – из‑за того, что он узнал о ноутбуке.

– Хорошо, но никакой итальянской дряни. Либо ирландский, либо ничего, – строго сказала женщина и, спохватившись, густо покраснела.

Ее рот открывался и закрывался, как у радужной форели, которую Том выловил в Банне за неделю до своей поездки в Китай.

Голос миссис Лавери опустился до шепота.

– Под «итальянской дрянью» я вовсе не подразумевала тот кофе, что варит моя новая хозяйка. Понимаете ли, мистер… я просто попыталась пошутить… так сказать…

Том прикоснулся к пухлой руке женщины:

– Я знаю. И позвольте мне сказать вам: Дик хочет, чтобы вы остались в доме после рождения дочери, так как «подрастающему ребенку нужно хорошо питаться, а в девяти графствах никто, кроме миссис Лавери, не умеет так хорошо делать жаркое по‑ольстерски». Это подлинные его слова.

– Он… действительно так и сказал? – Женщина прослезилась от наплыва чувств.

– Именно так, – не моргнув глазом солгал Том.

Они перешли в переднюю, где Том скинул плащ, бросил его на кожаный диван и по‑новому завязал галстук, глядя в зеркало от Тиффани.

– Ну что ж, давайте‑ка выпьем кофе и подождем, когда проснется хозяин, – объявил Том и последовал за миссис Лавери в большую, безукоризненно чистую, современную кухню.

А прямо за их спинами, в саду рядом с кухней, старый пройдоха, который давно проснулся, наблюдал, как Том с миссис Лавери пьют кофе на кухне, – окно кухни было открыто.

Коултер действительно до двух часов ночи смотрел с Хелен «Лоуренса Аравийского». Оказалось, что его жена не только никогда не видела этот фильм, но даже и не слышала о нем. Ричард так и не уснул ночью, всё ворочался и встал в шесть утра.

Когда тьма за шторами спальни сменилась темнотой, а затем серостью, он соскользнул с кровати, спустился по ступенькам пожарной лестницы и вышел в сад покурить.