— Аня, подай мне агаву, в синей бутылочке, — Хранительница традиций уже не нуждалась в переводчике, чтобы говорить с Анкой на медицинские темы. Младшая сносно освоила простейший английский и вполне могла устроиться на работу медсестрой. Правда, не в официальную английскую клинику.

Обер-егерь стонал, подбрасываемый на каждой неровности дороги, Мария куда-то убежала, двери хлопали. Анка потянулась за бутылочкой, но Хранительница уже смотрела в другую сторону, в оконную щель, и бормотала свои эльфийские молитвы, приложив ладонь ко лбу.

Анка выглянула в другое окошко и сразу позабыла про агаву и про раненого. Карета мчалась к прудам, а навстречу ей плотным клином летели горгульи. Не все еще покинули свои столбы и арки. На дальних рубежах вдоль дорог они только просыпались, стряхивали оцепенение, сбрасывали ороговевшую чешую, разевали загнутые клюзы. Большая часть летучих тварей собиралась в клокочущий клин вокруг башни, намереваясь вступить в схватку с червем. Затаив дыхание, Младшая следила за небом. Небо почернело. Размах крыльев самых мелких взлетевших скульптур был никак не меньше трех метров, но попадались и настоящие великаны, с раздвоенными шипастыми хвостами, со сверкающими гребнями и двумя парами лап. Анке хотелось встряхнуть головой и постучать себе по ушам, такой резкий, визжащий звук издавала стая. Ревущим вихрем поднимались стражи болот, по спирали огибая башню, рассаживались на стенах, на куполе. Самые первые сломя голову ринулись в бой и тоже застряли в Желтой паутине. Теперь они дрыгали конечностями, истошно орали, пытаясь освободить прилипшие крылья. А паук казался неутомимым. Его самого не было видно, но вся верхняя часть башни поблескивала, словно замотанная желтым скотчем. Еще две горгульи на лету вляпались в паутину и, жалобно стеная, рвали ее клювами.

— Нна-йаа! Ннаа-йяаа!

Кучер орал не переставая, его кнут гулял по спинам взмыленных лошадей, не привыкших к гонкам. До прудов оставалось совсем немного. Магистр Уг нэн Наат висел на облучке, его плащ развевался по ветру, в левой руке, на отлете, магистр держал цайтмессер и вслух выкрикивал цифры. Из дальнего конца коридора ему вторил младший егерь. В клетках, разбиваясь в кровь, как сумасшедшие, скакали кролики. Все, что не успели закрепить, каталось по полам и разбивалось.

Не все горгульи избрали целью своего законного противника, червя им было явно недостаточно. Карета магистра на открытом пространстве представляла собой замечательную мишень. Одна из оживших фигур даже спикировала с башни и попыталась погнаться за каретой через низкую арку ворот, однако запуталась крыльями и застряла. Еще три или четыре клювастые фурии затормозили в воздухе. Ветром от их крыльев с магистра сдуло шапку и погасило огоньки в габаритных лампах. Зазвенело выбитое стекло. Сорвав шпингалет, вывалилась оконная рама.

Горгульи атаковали карету.

— Люк! Верхний люк! — вопил наверху дядя Саня.

Младшая так поняла, что люк не успели закрыть, потому что в следующий миг по крыше словно проехался трактор, а еще секунду спустя Анка увидела через окно здоровенный прямоугольный кусок дерева, подозрительно похожий на ту самую крышку. Размахивая обломками запоров и петель, люк свободно парил в небе, а потом с грохотом приземлился в один из прудов, подняв фонтан брызг. В полуметре от Анкиного носа за окном пронеслась темно-коричневая чешуйчатая веревка с шишковидным наростом на конце. Из нароста торчали сразу три иглы, каждая длиной сантиметров пятнадцать.

«Боже мой, это же хвост!»

Горгулья, оторвавшая люк, на достигнутом останавливаться не собиралась. Судя по треску и скрипу, она выворачивала клювом бронзовые пластины, укрывавшие крышу.