Кстати, я, кажется, поняла жутковатый юмор Серегина. Ведь в его мысленной интерпретации «организовать аудиенцию у Всевышнего» означало попросту убить. Думаю, что в ближайшее время на русских князей нападет массовый мор, который изрядно проредит их поголовье, а то, как говорит милейшая Ольга Васильевна, «на Руси сейчас куда ни плюнешь – попадешь в рюриковича».

21 декабря 1237 Р.Х. День десятый. Вечер. Рязанское княжество, место впадения в Оку реки Прони примерно в шести километрах вверх по течению от Старой Рязани.

Прихотливо петляют по земле русские реки, огибающие возвышенности и накручивающие свои извивы там, где можно было бы течь прямо, поэтому основное монгольское войско, отставшее от авангарда на четверть дневного перехода, не могло видеть то, что сотворил Серегин с передовым туменом храброго Кюльхана, самого младшего из сыновей Чингисхана*.

Примечание авторов: * хан Кюльхан, погибший в пятидневной битве у Коломны, был единственным чингизидом, сложившим голову на поле боя за всю историю монгольских завоеваний. Так как монгольские темники никогда не вели за собой войска в атаку, а наблюдали за битвой из задних рядов своего войска, с безопасного расстояния, то гибель темника могла означать только то, что на первом этапе битвы при Коломне монголо-татарский авангард попал в засаду и был истреблен до последнего человека. Поэтому и Авторы тоже считают, что какую бы пакость продвигающемуся к Рязани монгольскому войску ни организовал Серегин – отдуваться за нее все равно придется тому же Кюльхану.

Сам Батый находился на льду реки Прони километрах в десяти позади авангарда. Вообще-то в нашей истории Рязань пала уже в ночь с 20-го на 21-е декабря, но тут из-за затяжного бурана даже сутки спустя после этой даты у Бату-хана в вопросе захвата Рязани еще и конь не валялся. Во-первых – надо было еще дойти до самого стольного города Рязанской земли и лишь потом думать, как прорываться за его хорошо укрепленные стены. Во-вторых – по всему выходило, что при штурме татарскому войску придется проливать свои пот и кровь, а не гнать впереди себя толпы вооруженного дубинами полона, на который защитники города и должны были растратить свои силы. В-третьих – Бату-хана беспокоило то, что уже третий день от Субэдея-багатура не было ни одного гонца с донесением. Оставалось неизвестным, где он в настоящий момент находится вместе со своим туменом, взят ли вообще это дурацкий Пронск, и сколько поимано при этом полона.

Полон, полон, полон, полон. Необходимость в нем была настолько настоятельна, что Батый ни на секунду не мог забыть о том, что если тумены Бурундая, Субэдея и Шейбани не пригонят ему толпы полураздетых и связанных урусов, то положение его войска станет просто катастрофическим. Из толпы пленных хан и темники обязательно отберут несколько десятков нежных белокожих молоденьких урусутских девочек для своих личных забав, а всех остальных как охапки хвороста бросят в огонь войны. В противном случае под этой гадкой Рязанью может лечь до половины его армии*.

Примечание авторов: * при штурме турецкими войсками укрепленного острова Родос, который обороняли шестьсот рыцарей иоаннитов, пятьсот наемников и пять тысяч греков-ополченцев, стотысячное турецкое войско ни много ни мало потеряло сорок тысяч воинов. При этом потери обороняющихся составили примерно четыреста рыцарей и две тысячи ополченцев и наемников, а турецкий султан сказал, что за такую хорошую крепость он не пожалел бы и еще ста тысяч набранного по разным базарам сброда. Так что при неблагоприятном развитии обстановки Бату-хан действительно мог положить под стенами Рязани половину своего сорокатысячного войска.