— Для чего же вы тамъ были, адмиралъ Петерсъ? — осведомилась вдова.

— Я былъ тамъ, сударыня, — внушительно отвечалъ невозможный м. Стайль, — я былъ тамъ, чтобы спасти жизнь Буртону. Я никогда не покидалъ своихъ людей въ опасности, никогда. Въ какія бы переделки они ни попадали, я всегда употреблялъ все усилія, чтобы вытащить ихъ оттуда. До меня дошелъ слухъ, что Буртонъ задыхается въ трубе дворца любимой жены султана, и я…

— Любимой… жены… султана? — проговорила, м-ссъ Доттонъ, едва переводя дыханіе и вытаращивъ глаза на м. Буртона, который какъ то безсильно съежился на своемъ стуле и гляделъ разинувъ ротъ, въ немомъ изумленіи, на изобретательнаго м. Стайля. — Богъ мой! Я… я никогда не слыхивала ничего подобнаго. Ну, должна сказать, что я удивлена!..

— И я также, — прохрипелъ м. Буртонъ. — Я… я…

— Какъ же вы спаслись, адмиралъ Петерсъ? — спросила вдова, отворачиваясь съ негодованіемъ отъ легкомысленнаго Буртона.

М. Стайль покачалъ головой.

— Разсказать вамъ это, значило бы замешать въ дело французскаго консула, — сказалъ онъ мягко. — Мне не следовало вовсе упоминать объ этомъ приключеніи. Буртонъ былъ, оказывается, благоразумнее меня.

Вдова пробормотала что-то въ знакъ согласія и снова окинула прозаическую фигуру своего прежняго поклонника взглядомъ, полнымъ презрительнаго любопытства. Съ некоторой нерешительностью она пригласила адмирала поужинать у нея, и была, видимо, въ восторге, когда онъ согласился.

М. Стайль вполне наслаждался своей ролью адмирала, сожалея единственно только о томъ, что не было тутъ какого-нибудь опытнаго театральнаго режиссера, чтобы видеть, какъ онъ ее проводитъ. По мере того, какъ вечеръ приближался къ концу, важность его все увеличивалась; отъ добродушнаго протежированія злосчастнаго Буртона онъ перешелъ мало по малу къ строгости, и началъ уже даже прикрикивать на него. А разъ, когда онъ спросилъ у него, имеетъ ли онъ намереніе ему противоречить, выраженіе его лица было такъ страшно, что хозяйка побледнела и вся затряслась отъ волненія.

У м. Буртона, въ свою очередь, было такое же выраженіе лица, когда они сошли съ крыльца м-ссъ Доттонъ, и онъ въ откровенныхъ, выразительныхъ словахъ спросилъ у м. Стайля, что означаетъ его поведеніе?

— Трудная была роль, — Джорджъ, — возразилъ тотъ. — Намъ следовало бы сначала немного прорепетировать ее. Я сделалъ все, что могъ.

— Все, что могъ? — яростно закричалъ м. Буртонъ. — Вралъ на меня неизвестно что, и командовалъ, словно мальчишкой!

— Мне пришлось исполнять роль безъ всякой подготовки, Джорджъ, — повторилъ м. Стайль твердо. — Ты самъ прежде всего вовлекъ себя въ затрудненіе, назвавъ меня адмираломъ. Въ следующій разъ я постараюсь сделать лучше.

М. Буртонъ съ злобной гримасой отрезалъ, что никакого следующаго раза не будетъ, но м. Стайль на это только улыбнулся, какъ человекъ, несравненно лучше осведомленный. Не слушая равно ни намековъ, ни даже просьбъ отправиться поискать себе потехи куда-нибудь въ другомъ месте, онъ продолжалъ жить у товарища, и тому вскоре пришлось испытать все неудобства и невзгоды, обыкновенно обильно усеивающія путь лжеца.

Когда они опять посетили вдову, возникло новое осложненіе: всякому даже самому поверхностному наблюдателю, стало бы очевидно, что она и м. Стайль пришлись сильно по вкусу другъ другу. Они тутъ же начали обмениваться нежными взглядами, а въ третье посещеніе м. Буртону пришлось быть изумленнымъ и скандализованнымъ свидетелемъ сильнейшаго и самаго определеннаго флирта.