-  Меня же завтра на казнь надо будет живым и здоровым выводить, - хрипло проговорил я, - по приказу царя… Тебе же… нахлобучка будет… старый душегуб!

    Никодим на мгновение остановился. Облизнулся - я заметил, какие у него не по-стариковски розовые губы, - шумно сглотнул и сказал умоляюще:

    -  Ну я только немножко… Не до смерти… Шибко охота мне… Работы совсем не стало - молодые хлеб отобрали. Раньше имя мое гремело по всем землям православным, а сейчас только еду таскать арестантам дозволяют. Но я же - мастер! Где справедливость?.. Никто не узнает… - Тут он захихикал. - Завтра тебя прихлопнут - и концы в воду! Никто и разбираться не будет…

    Я не нашел что ответить.

    А Никодим развил бурную деятельности. Притащил из угла жаровню, ахнул о пол табуретку, с помощью ее обломков и настенного факела разжег в жаровне огонь. Мурлыча под нос какую-то песенку, положил на закопченную решетку большой зазубренный крюк, соединенный с кривым лезвием.

    -  Это что такое? - спросил я. Никодим всплеснул руками:

    -  Интересно?!

    -  Вообще-то да…

    -  Сейчас, сейчас, касатик… Пока жаровня раскаляется, время есть… - Он поднял ящик с инструментами, огляделся и, не найдя лучшего места, вывалил железки мне на колени. - Ты - молодец! - одобрительно проговорил палач. - Никто раньше не интересовался. Все почему-то когда такие штучки видят, орут и плачут. А я ведь мастер! Мастерство мое вместе со мной и уйдет. Учеников-то нет! Молодые надо мной смеются: им бы плетьми бить да дубинами колошматить - никакого таланта в них! Дуболомы! Инструменты почти не использует - вот они и валяются по пыточным, пылью покрываются… Погляди, касатик. Этот резак - для отпиливания пальцев: видишь зазубрины… Это - игла подноготная, средняя. Эта вот - большая подноготная… А эти щипчики - для отрывания кусочков кожи… Ах, сволочи, щипчики затупили! Сколько раз говорил - не использовать для срывания ногтей! Только для кожи! Это ж тонкая работа! Понимать надо!

    Никодим раскраснелся, словно маньяк-филателист, демонстрирующий восхищенной публике уникальные экземпляры из своей коллекции. Меня давно уже мутило, я пару раз простонал:

    -  Не надо!.. - Но он меня не слышал.

    -  Буравчик! Бурит всё, даже кость - очень медленно и болезненно… Удавка. Конский волос высшего сорта! Нет, не для шеи, а для перетягивания конечностей до полного онемения…

    -  Хватит! - заорал я. - Всё! Делай, что хочешь, только перестань! У тебя эта железная хреновина на решетке раскалилась и готова к употреблению! Лучше муки физические, чем духовные! Хватит!

    -  Успеется, - мельком глянув на жаровню, сказал Никодим. - А это вот - специальная игла и специальная соляная нить для наиболее болезненного зашивания естественных отверстий человека…

    -  Не-эт!..

    И тут я стал молить о чуде освобождения. Искренне и вслух!.. Правда, молил абстрактно, без адресата, потому что не знал, к кому обращаться: моя контора подобных услуг своим сотрудникам не оказывает (в соцпакете не оговорено), а конкурирующей организации до меня дела нет.

    -  Капельница… Из нее раскаленное олово удобно капать… - дребезжал старческий голос.

    Я охрип. Подустал и Никодим. Откашлявшись, он произнес:

    -  Ну, теперь можно приступать…

    И тогда случилось чудо, в которое я уже, надо сказать, не верил.