Далее генеалогические связи ведут архивиста в частную жизнь семьи, а тем самым — в историю нашего общества; документы открывают ему, что жена Михаила Владимировича, Наталья Дмитриевна Шаховская, автор детских книг о Фарадее и Амундсене, была дочерью Дмитрия Ивановича Шаховского, биографа П. Чаадаева; ее старшая сестра, Анна Дмитриевна, воспитавшая пятерых детей младшей, осиротевших в 1942 году, была секретарем В. Вернадского и написала впоследствии книгу «Кабинет-музей Вернадского»… Путь от документа к документу — это путь от человека к человеку, от судьбы к судьбе, от одного временного среза жизни общества к другому… Не только письма или воспоминания, но разнообразные ходатайства, автобиографии, справки с места службы — все это документы человеческой жизни, окрашенные интенсивным цветом времени, влиявшего на эту жизнь и формировавшего ее по своему образу и подобию, и автобиографии одного и того же человека, составленные в разные годы его жизни, рассказывают о его жизни неодинаково, и различия эти тоже дают исследователю материалы для истории общества… Иной раз сами умолчания в таких документах красноречивее подробных разъяснений.

«Человек не говорит главного, а за тем, что он сам считает главным, есть еще более главное», — писал об этом Тынянов.

…Архивист долго, придирчиво разглядывает рукопись, лежащую на его столе. Он осматривает каждый ее лист с двух сторон, отмечая и попорченный его край, и чужие пометки в тексте; он вертит рукопись и так и эдак и осторожно колупает пальцем переплет — не расклеивается ли он и не скрыто ли что там внутри (заметим в скобках, что в древних рукописных книгах под крышкой переплета вскрывается нередко более старый текст). Подробно, в определенном порядке он заносит все замеченное на обложку, и его усердие иногда совершенно незаметно для него самого порождает строки классического ямба:

Вот беловая рукопись известной статьи ученого. Но на оборотных сторонах листов еще какой-то текст, жирно перечеркнутый автором и потому не задерживающий на себе непрофессиональное внимание. Для архивиста же зачеркнутое не «погашено», а вглядевшись, он увидит, что известная статья написана на чистых сторонах другой — бумаги не хватало, — ранней, и, как выяснится, до сих пор неизвестной. А на обороте листка с автографом стихотворения он увидит текст полученной поэтом телеграммы, установит ее отправителя и обозначит на обложке — кем послана, кому и когда. Ребенок нацарапал фразу в тетради отца, сидя у него на коленях, — и архивист обязан отметить: «На листе таком-то вписано рукою такого-то…» Смешная скрупулезность? Но без нее каждый исследователь будет проходить заново раз пройденный путь, будут множиться ошибки атрибуций, датировки и проч…Еще приказные люди допетровской Руси — подъячие, или повытчики, составляя описи документов, хранившихся в приказном архиве, указывали: «вершено» (окончено) или «не вершено» дело, чьи подписи и пометы имеются на документе, подробно описывали его внешний вид: «о середке пригорело в 4-х строках, печати ростопилися», «с одного боку подрана и от воску немного пообвощала». И сегодняшний архивист, чем «старше» рукопись, которую он описывает, тем с большим тщанием отметит эти же ее черты.

…А описание фотографий! Это напряженное, долгое вглядывание в глаза, нос, брови давно умерших, неведомых ему людей — в тщетной попытке отождествить юношу с лихими усиками и девичьим подбородком — п зрелого мужа с отяжелевшим лицом… Надписывайте фотографии, сдавая их в архивы!

И опять нельзя не вспомнить о генеалогии и сопутствующих ей дисциплинах. Похож — непохож — это суждение целиком субъективное, хотя очень часто архивисту и приходится им довольствоваться.