После этого начальник угрозыска время от времени подкармливал его. Апухтину было страшно неудобно. Он отказывался, как мог. Но потом все же соглашался. Голод не тетка. А пирожки были невероятно вкусными.

А сейчас его решила подкормить Нина.

– У меня пачка хороших печений осталась, – начала она. – В шоколадной глазури!

– Ни в коем случае, Ниночка. У меня строгий распорядок питания. И печеньям там места нет.

Ниночка вздохнула и ушла. А Апухтин принялся за принесенную ей почту.

Сегодня пришло несколько плотных конвертов. Каждый раз, распечатывая послания из разных концов страны, он надеялся увидеть в них что-то, что даст ему долгожданную зацепку. Но большинство материалов приходили или дежурные, или ненужные.

Первый толстый конверт был с железной дороги. С самого начала расследования была выдвинута версия, что убийцы имеют какое-то отношение к железнодорожному транспорту. Очень уж хорошо ориентировались они на всех станциях, путях и в поездах. Вот и запросил Апухтин списки тех, кто имел отношение к передвижениям по «чугунке». Рабочие, которые сидят в ремонтных депо, его не интересовали. Вопросы были по тем, кто постоянно передвигается на поездах, часто меняет места и имеет осведомленность по таким деталям железнодорожной суеты, которые помогают совершать преступления и скрываться. А это машинисты, бригады поездов, даже милиционеры линейных отделов и чекисты, множество другого путейского персонала. А так как серия идет уже больше десяти лет, то и запросил первоначально он сведения за все это время.

Вот теперь и заваливали его длиннющими списками. В каждом таком конверте были десятки и сотни фамилий. Понятное дело, отработать их, проверить каждого, даже если весь НКВД, ОГПУ, да еще прокурорских и судейских добавить со всей России, все равно народу не хватит.

Он уже давно понял, что сильно погорячился с этими запросами. Но для порядка каждый раз листал полученные бумаги – вдруг что-то попадется. И даже порой на показавшихся ему интересными лиц забрасывал специальные проверки.

Дисциплинированные чиновники присылали иногда сведения с запасом – аж с семнадцатого года – и впихивали фамилии каких-то непонятных людей. Вот и сейчас из Воронежа пришли очередные списки. В сопроводительной бумаге значилось: «Личный состав продовольственного заградительного отряда, действовавшего на территории Воронежской и прилегающих губерний с 1917 по 1920 годы».

И зачем ему это надо, спрашивается? Но все равно по привычке не упускать ничего пробежал глазами список заградотрядовцев. При этом отмечая комичные фамилии, как правило, украинские. Немоякобыла и Брехуненко. М-да, смешно. И бестолково все это.

Он вложил полученный документ в пухлый том, который забросил в дальний угол, где была уже гора похожих документов, которые, скорее всего, никогда не понадобятся.

Неожиданно в кабинет вошел без стука Васильев. И резко кинул:

– Давай, Прокурор. Собирайся. Выезжаем.

– Что случилось? – У Апухтина похолодело в груди. Похоже, опять дали знать о себе «бесы».

– Случилось то, что должно было рано или поздно случиться, – мрачно проговорил Васильев. – У нас пошли потери…

Глава 15

1925–1926 годы

– Поживет у нас пока. Мой старый товарищ по брани с германцем, – с порога отрекомендовал Бекетов Кугеля своей сожительнице.

– Пускай живет, – вроде бы безропотно согласилась она, но тут же добавила, кинув на гостя острый взгляд: – А надолго?

– Пока не надоем, – ухмыльнулся Кугель.