— Никуда они меня не везли, — ответила Марина.

— Как это?

— Они хотели со мной парой слов перекинуться. Вот что… — Она плюхнулась на диван и сжала руками виски. — Я сейчас все расскажу. — Ей захотелось выговориться, хоть каким-то образом снять стресс. — Вообще-то следует передать тебя в другой отдел…

— Я что — ничего не стоящая вещь?! — возмутился Лев Валентинович. — И меня можно передать кому-то, как какой-нибудь дырокол? И разве это не я бросился на выручку, когда тебя схватили?

Вспомнив, как он стоял посреди двора с бадминтонной ракеткой в руке, Марина вздохнула:

— Ладно, ладно. Я тебе очень благодарна, правда. Но я стала опасной, как граната с выдернутой чекой. У меня на хвосте висит шайка убийц. Настоящих. Тот тип, который сидел за рулем машины, он… Думаю, это он убил моего друга.

— Он так и сказал?

— Нет, он употреблял местоимение «мы». Я же говорю — шайка.

Марина пересказала стажеру разговор, который состоялся у нее с бандитами, ничего не скрывая. Лев Валентинович некоторое время задумчиво выпячивал нижнюю губу, потом хмыкнул и вслух удивился:

— Как это твоя сестра так прокололась? Нашла у кого книжки воровать.

— Я уверена: произошло какое-то недоразумение. Эти типы обещали, что разрешат Тане поговорить со мной по телефону. Судя по всему, она уже пыталась мне позвонить. И пока я торчала на той растреклятой уфологической конференции…

— На той благословенной конференции, которая обеспечила тебе алиби, — поправил ее Лева.

— Ну да, — уныло согласилась Марина. — В общем, картина такая. В тот день Иван приехал сюда, в мою квартиру, чтобы забрать… — Она внимательным взглядом окинула обстановку и уверенно закончила фразу:

— А, теперь я вижу.., чтобы забрать пепельницу.

— Прости, — с видом аристократа, запачкавшего костюм навозом, заметил Лев Валентинович, — но у меня складывается впечатление, что твой друг был мелочным человеком.

— Да ну, ерунда. Иван просто искал предлог помириться. Не так уж он и любил все эти вещи. Хотя… Пепельницу действительно любил, врать не стану. Итак, отсюда он позвонил своей сестре и сообщил ей, что придумал верный способ со мной помириться. Последнее, так сказать, средство. Понятия не имею, что за ерунда пришла ему в голову, потому что лично я с ним мириться не собиралась ни под каким соусом. И пока он здесь прохлаждался, пришла, как я понимаю, почтальонша с посылкой.

— Может, это был почтальон?

— Нет, — покачала головой Марина. — У нас почтальонша. Иван расписался…

— А как это ему отдали твою посылку? — удивился Лева. — Это ж, можно сказать, должностное преступление. Вот пусть теперь почтальонша и разбирается с бандитами сама. Если бы посылка попала в твои руки, все могло бы обернуться иначе. Ты сразу отдала бы ее бандитам, чтобы они от тебя отстали.

— Не думаю, — вздохнула Марина. — Там была только одна часть книги. Вторая где-то болтается. А мне велено собрать их вместе. А что касается почтальонши, тут все просто. Зовут ее Машей Кузиной, и учились мы с ней в одном классе. С ней и с Иваном.

— Это вы со школы, что ли, с ним хороводились? — не поверил стажер. И, прикинув цифры в уме, переспросил:

— Одиннадцать лет?!

Его собственный самый длинный роман длился четыре месяца и до сих пор будоражил нервную систему.