— Как Дайрин? — спросила она.

— Занята чем-то… понятия не имею чем. Какие-то дела с дальней галактикой.

— О нет, только не это, — вздохнула Нита. — Иногда я побаиваюсь, что ее просто исключат из списка. Она слишком энергична. Сует свой нос всюду, не дожидаясь Вызова.

Они еще немного поболтали и отключились.

Этот-то разговор и вспоминала Нита утром за завтраком. На кухне царил хаос. Забегали по дороге в конюшню охотники, чтобы «быстренько глотнуть чайку». Нита уже давно поняла, что в Ирландии не было ничего равного чашечке чаю. На самом деле это выливалось в полдюжины чашек, выпиваемых регулярно по одной через каждые полчаса. Во время чаепития непременно пересказывались все интересные, и не очень, новости. «Чашечка чаю» могла возникнуть в любое время дня и ночи, собирая любое количество мужчин и женщин, и всегда оборачивалась нескончаемой беспорядочной беседой или просто праздной болтовней, перемежаемой веселым смехом и взаимным поддразниванием. Вертясь среди толкущихся в кухне людей, Нита наслушалась всяческих новостей, выдумок, слухов и россказней.

Постепенно кухня пустела. Люди расходились. Те, что участвовали в охоте, были одеты со щегольством: красные пиджаки, черные шапочки, бежевые бриджи для верховой езды и черные, начищенные до блеска сапоги. Они с жаром обсуждали маршрут и план охоты. Предполагалось начать от Пика Калари за Большой Сахарной Головой, спуститься вниз и прочесать фермерские поля вплоть до Ньюкасла. Однако охотников смущали упорные слухи о странном и внезапном исчезновении всех лис в округе. Слушая их недоуменные споры и восклицания, Нита только улыбалась про себя, наливая очередную чашечку чая. Она, кажется, и сама вошла во вкус.

— Ну наконец-то, — с облегчением вздохнула тетя Анни, выпроводив последних толкущихся в дверях охотников. Она налила себе чаю и плюхнулась на ближайший стул.

— Они еще будут возвращаться мимо нас, — заметила Нита.

— Конечно. Но не скоро, ближе к ночи.

— И ни одной подстреленной лисы, да, тетя? — с иронией спросила Нита.

— Ни единой. — Тетя Анни искоса глянула на Ниту. — И скажу тебе по правде, я не очень-то расстроюсь.

— Я тоже, — откликнулась Нита.

Повалявшись до двух часов на солнышке, она отправилась на задний двор, чтобы с забора понаблюдать за происходящим в поле. Примерно в полумиле от нее по полю тяжело проскакал всадник, волоча за собой на длинной веревке старую лисью шкуру — главный объект «охоты».

Долго никто не показывался, а потом грянул и полетел над полями дружный лай собачьей своры. Вслед за этими протяжными всхлипами и подвываниями появились и сами собаки со свисающими из разинутых пастей языками. И тут же на взгорке возникла восхитительная кавалькада всадников на лошадях всех мыслимых и немыслимых мастей: гнедых, каурых, в яблоках, вороных и пегих. Они скатывались с холма, галопом неслись по усеянному рытвинами пастбищу, и восторженно заливался охотничий рог: та-ра-ра-ра! Всадники улюлюканьем вторили пришедшим в раж и захлебывающимся лаем собакам.

Всего полторы минуты потребовалось охотникам, чтобы промелькнуть мимо и исчезнуть за ближайшим холмом. Их было около пятидесяти. И все в красных пиджаках, бежевых бриджах и уже не очень-то черных сапогах. Стук лошадиных копыт и завывание собачьей своры затихли вдали.

Всадники начали возвращаться на ферму примерно через три часа. Захлебываясь и перебивая друг друга, они возбужденно толковали о падениях, прыжках, преодолении водных преград и о многом таком, чего Нита не особенно и понимала.