Через две минуты я стоял перед сэром Годфри.

А два дня спустя пожалел, что не остался у Томаса Батлера.

***

— Ты не написал ни слова с тех пор, как часы Святого Леонарда пробили десять, — упрекнул меня отец Лоуренс, — а это было десять минут назад.

— Я думал, — сказал я и опустил кончик пера в чернила.

— Я вижу. Какую последнюю строчку ты переписал?

— Мешаются все времена в смятенье, — прочитал я вслух, — И падает седоголовый иней К пунцовой розе в свежие объятья.

— Ох, довольно цветистый стиль, — сказал он со смешком. — Цветистый, из-за розы, — объяснил он шутку и вздохнул, когда я не улыбнулся. — Так что будешь делать, Ричард, если уйдёшь из труппы?

— Присоединишься к другой?

— К людям лорда-адмирала?

Я покачал головой.

— Им не нужны актёры. Но я слышал, что собирают новую труппу.

— Да?

— Граф Лечлейд.

— Наверно, это новый граф, — сказал отец Лоуренс, — надеюсь, что сын не такой, как отец.

Я обернулся и посмотрел на него.

— Вы знали его отца?

— Я слышал о нём, и он был мерзким человеком. Его когтистая рука появилась из-под одеяла, и он перекрестился. — Грехи плоти, — сказал он мрачно.

— Он любил женщин, отче? — спросил я с улыбкой.

— Женщин, парней, девушек, детей. Любил ли он их? Он любил их обижать. Это слухи, конечно. Возможно, я ошибаюсь, но слухи были очень настойчивыми, и королева изгнала его со двора. Значит, сын собирает труппу?

— Мне так сказали.

— Желаю ему удачи. Интересно, кто будет писать ему пьесы?

— Я не знаю.

— Говорят, он богач. Его отец был богачом. Каждый раз откупался от неприятностей, так говорят. Он подлизывается, да?

— Подлизывается?

— Новый граф. Королева любит театр, и чтобы угодить ей, нужно предложить новую труппу и новые пьесы. Может, это возможность для тебя?

— Я пообещал остаться в «Театре» ещё на несколько недель, отче, — сказал я и наконец почувствовал удовлетворение, что буду играть мужскую роль. — А может, останусь и потом.

Затем я вспомнил, что мы начнём репетиции в понедельник, в большом зале лорда-камергера в Блэкфрайерсе. И моя радость превратилась в волнение, когда я подумал о Сильвии, служанке. Я перевернул страницы, которые мне предстояло скопировать, и увидел строчки, заставившие меня улыбнуться.

В понедельник, поклялся я, мир родится заново. Я сыграю мужчину.

Часть вторая

 Любовь и разум

По правде говоря, любовь и разум в наши дни плохо ладят.

«Сон в летнюю ночь» Акт III, сцена 1

Глава четвёртая

Я тщательно готовился к понедельнику. Рано проснувшись, я почувствовал дрожь предвкушения, не только потому, что наконец начал репетировать мужскую роль, а потому что мы будем репетировать в особняке лорда-камергера в Блэкфрайерсе, а именно там работала Сильвия. Я попытался вызвать её облик в воображении, но хотя вспомнил серые глаза, пухлые губы, светло-каштановые волосы и озорную улыбку, не сумел воспроизвести лицо целиком. В моём воображении не предстала картина, но сегодня я смогу увидеть её снова. Сильвия!

Я обтёрся влажной тканью и почистил зубы, натирая их костной пастой каракатицы так усердно, что закровоточили дёсны. Я надел свежевыстиранное служанкой Агнес бельё — она всякий раз краснела, встречая меня на лестнице или на кухне в задней части дома вдовы Моррисон. Хромая Агнес была на год-два старше меня, рябая, с жидкими каштановыми волосами.