— Вот список, — читал мой брат, — с именами всех, кого нашли мало-мальски пригодными, чтобы представить нашу интермедию перед герцогом и герцогиней вечером в день их бракосочетанья.

— Прежде всего, добрейший Питер Пигва, скажи нам, в чём состоит пьеса, потом прочти имена актёров — так и дойдёшь до точки!

Все рассмеялись, потому что замечание Ника Основы и тревога Питера Пигвы были так похожи на то, как Уилл Кемп всех прерывал и надоедал другим исполнителям, когда мы репетировали пьесу. Кемп понял шутку и усмехнулся.

— Прямо в точку, Уилл! — сказал он.

— Правильно! — мой брат тоже ухмыльнулся, заразившись энтузиазмом Уилла, — Пьеса наша — «Прежалостная комедия и весьма жестокая кончина Пирама и Фисбы». На этот раз смех был громче, актёры за столом наслаждались диалогом.

«Прежалостная комедия и весьма жестокая кончина Пирама и Фисбы» — пьеса, которую торговцы из Афин хотели играть на свадьбе герцога. Она, несомненно, докажет насмешку над такого рода представлением со стороны портных, плотников и пахарей, которые развлекались дома зимней ночью.

— Превосходная штучка, заверяю вас словом, — искренне сказал Уилл Кемп, — и превеселая! Ну, добрейший Питер Пигва, теперь вызови всех актёров по списку. Граждане, стройтесь в ряд!

— Отвечайте, когда назову! — произнёс мой брат. — Ник Основа, ткач!

Я знал, что скоро настанет черед моих строчек. Я уткнулся в листок. Когда Кемп произнёс бурную речь, все вокруг засмеялись. У Ника Основы в пьесе, которую будут играть мастеровые, была роль Пирама, но он умолял Питера Пигву дать ему ещё более героическую роль. Все ухмылялись, понимая, что Ник Основа списан с Уилла Кемпа, Кемп и сам наслаждался шуткой.

— Вот вам была манера Геркулеса, — закончил он, — характер злодея; любовник — куда слезоточивее!

— Фрэнсис Дудка? — сказал мой брат, — починщик раздувальных мехов?

Это была первая строка на моём листе бумаги.

— Есть, Питер Пигва! — прочитал я безжизненно. Пайщики смотрели на меня, ухмыляясь при свечах. Они знали, что последует потом.

— Дудка, — я чувствовал сдерживаемую веселость в голосе моего брата, — Ты должен взять на себя роль Фисбы.

— А кто это будет Фисба? — прочитал я почти беззвучно, — Странствующий рыцарь?

— Нет, это дама, в которую влюблен Пирам, — сказал брат, не в силах сдержать веселье, и при этих словах весь зал взорвался хриплым смехом.

— О, это здорово, Уилл, это очень здорово! — произнёс Джон Хемингс.

— Нет, это дама, в которую влюблен Пирам! — проскрипел Саймон Уиллоби, и я чуть не заткнул маленького засранца.

— Говори, Фисба, — сказал Уилл Кемп с диким наслаждением, — давай тебя послушаем!

— Нет, честью прошу, — прочитал я, — не заставляйте меня играть женщину. — И на этой фразе все снова начали смеяться. Я подождал, но смех не прекращался, поэтому я сердито повысил голос, чтобы закончить фразу: — У меня борода пробивается.

— У него борода пробивается! — ликовал Саймон Уиллоби.

— Ничего не значит, — брат не смотрел на меня, когда произносил свои строки, — можешь играть в маске и будешь пищать самым тоненьким голоском.

— В маске! — повторил Ричард Бёрбедж, закрыв лицо руками и изображая маски знатных дам для защиты от летнего солнца, чтобы не потемнела кожа.

— И говори тонким голосом, Ричард! — радостно вскрикнул Саймон Уиллоби. — Говори тоненько!

— Ты играешь мужчину, — сказал Раст, — ты всегда этого хотел!

— Который играет женщину, — сказал Саймон Уиллоби, на всякий случай, если кто-нибудь за длинным столом не понял шутку.