Природоведение здесь включало в себя и геологию, и зоологию, и антропологию. Мэнди все утро бродила по этажам, захваченная увиденным. Больше всего ей понравились экспозиции, рассказывающие об американских индейцах и о динозаврах.

Штырь жил на пятом этаже. Раньше здесь находились служебные помещения и лаборатории. А Штырь занял большинство комнат огромной, собранной им библиотекой, тут были книги, музыкальные записи, видеокассеты, диски – все богатства доэльфийской культуры, подобного собрания по эту сторону Границы не было ни у кого. В нескольких комнатах он располагался сам.

– Ну, если не считать Лабби, я в общем‑то хозяйствую здесь один, – ответил Штырь Мэнди.

– Теперь понятно, откуда ты столько знаешь про прежние времена, – заметила она. – Только, по‑моему, это довольно эгоистично.

– Что ты хочешь сказать?

– Ну… здесь столько всего интересного. По‑моему, несправедливо наслаждаться всем этим одному.

– И что, ты считаешь, надо впустить сюда посетителей?

– Конечно.

– Ничего не выйдет, – покачал головой Штырь.

– Я знаю массу народа, который все бы отдал, чтоб хоть одним глазком взглянуть на все эти штуки.

– Ясно. Ну а потом, когда им наскучит глазеть, что они сделают? Небось разнесут музей на куски. Мэнди хмуро посмотрела на него, но потом вспомнила, что осталось от разных доэльфийских галерей и выставок.

– Да, ты, наверно, прав. – Она показала на стройные ряды бронтозавров. – И все‑таки это не дело – скрывать их!

– Когда Эльфлэнд сюда вернулся, многие эльфы пользовались музеем, – сказал Штырь. – Те Чистокровки, которым хотелось перебраться в соседний мир, часто сюда приходили, учились тому, сему, хотели знать, как живут по ту сторону Границы. Считали, что так будет легче туда внедриться, – во всяком случае те, кто не хотел, чтобы их там распознали.

– Да что ты говоришь?

– Так оно и было. Потому‑то у меня здесь есть электричество – они оставили большую волшебную батарею, от которой работает музейный генератор, и вообще у меня тут полно всяких технических штук, каких нигде не увидишь.

– Ты хочешь сказать, что все эти телевизоры и стереосистемы на верхнем этаже действуют?

Штырь кивнул.

– Вот это да! Хотелось бы мне с ними познакомиться. Я только читала о них раньше.

– Пошли! – позвал Штырь. – Я тебе покажу. Он наклонился к хорьку, дал ему взобраться к себе на руку и пошел к лестнице.

– Неужели ты все это прослушал? – изумилась Мэнди, когда они пришли в музыкальную комнату. Она стала перебирать пластинки на длинных полках, тянувшихся вдоль стен. – Джимми Хендрикс, Дэвид Боуи… – Она посмотрела на Штыря. – Это все и правда так здорово, как говорят?

– Еще лучше.

Мэнди шепотом ойкнула.

– Слушай, – обратился к ней Штырь, включая стерео, – тебе есть где пожить? Где‑нибудь подальше отсюда? Лучше бы по ту сторону Границы.

– Пожить…

Ну правильно, а что она себе вообразила? Что она поселится здесь, да? Еще чего! Пора, пора ей взрослеть.

Штырь заметил, как вытянулось у Мэнди лицо.

– Я тебя не гоню, – сказал он, – ты, видно, неплохая девчонка, и я тебе обязан жизнью.

– Не беспокойся. Я уйду. Да у меня полно мест, где я могу перекантоваться.

– Ты неверно меня поняла. Слушай, дело в том, что Финнеган… ты знаешь, кто такой Финне‑ган?

– Конечно, – кивнула Мэнди. – По крайней мере, слыхала о нем.