Наконец девочке пришла в голову безопасная реплика, отличающаяся от «этот кусок камня спятил»:

— Луво, у неё нет ни седла, ни узды.

Ей пришлось объяснять, что это такое, пока она ела колобки с грибами и луком. Когда она закончила своё описание, Луво сказал:

— Я не могу просить одного из моих друзей брать в рот металл и оплетать свою голову кожей. Она же может заболеть. С нашей стороны это будет очень неблагодарно! К тому же, я никогда не видел, чтобы кто-то так ездил на яках. Ты привяжешь сумку себе к талии и плечам, и будешь держаться за мех Большого Молока. Меха у неё много. Она даже не почувствует, если ты за него потянешь. Её подшерсток очень толстый, и очень плотно умят под её внешним мехом.

— Но как она узнает, куда мы едем? — спросила Эвви. — Поводья нужны для того, чтобы тянуть вправо, чтобы лошадь ехала вправо, и так далее.

— Я ей скажу, куда ехать, — уверенно сказал Луво.

— Где я буду сидеть?

Чего Эвви не сказала, так это того, что спина животного выглядела такой широкой, что она могла бы улечься там спать, и не скатиться вниз.

— Пастушки ездят на шеях одомашненных яков. Пока что ты мне доверяла, Эвумэймэй.

— У меня не было выбора.

— А сейчас он у тебя есть?

Эвви посмотрела на Большое Молоко, та провела толстым языком по своим мохнатым челюстям. Девочка вздохнула:

— Нет, вообще-то нет.

Эвви этого очень не хотелось, но она использовала один из шёлковых шарфов-приношений Луво доля того, чтобы завернуть оставшиеся колобки. Ткань была из сделана из ярко выкрашенных кусков, и теперь на ней будут жирные пятна. Несомненно, пятна будут и на алой рубахе, которую она носила, потому что свёрток она повесила себе на грудь. Закончив подготовку, она опустила Луво в принесённую им сумку. Это была сумка собирателя, достаточно большая, чтобы она могла один ремень перекинуть через плечи, а второй — подмышкой. Грубый верхний ремень она обернула шарфом, чтобы тот не натёр ей шею.

Луво должно быть что-то сказал яку. Она лениво прошла вперёд, и согнула передние ноги. Эвви по наитию почесала Большое Молоко между изогнутых рогов, будто та была коровой. Она почувствовала себя немного лучше, когда як повернула голову и потёрлась ею о живот Эвви.

— Я думаю, мы поладим, — сказала девочка. — А теперь будь со мной терпелива, ладно? Я никогда не ездила ни на ком столь чудесном.

— Комплимент ей нравится, — сказал Эвви Луво. — Поднимай ногу вверх, осторожно!

Немного поэкспериментировав и приложив некоторые усилия, Эвви сумела забраться вместе с Луво на спину Большого Молока. Затем она ещё раз почесала большого яка по лбу, и крепко ухватилась за мех на шее животного.

— А теперь что? — спросила она.

Большое Молоко медленно выпрямила сначала одну переднюю ногу, потом другую. Эвви пискнула, потом прикусила нижнюю губу, чтобы больше так не делать. Она ойкнула. На её губе была одна из ран со времён крепости, которые ещё не зажили полностью.

Большое Молоко не обратила на издаваемые ей звуки никакого внимания. Она резво пошла вдоль берега озера, направляясь в глубину пещеры.

Глава 17

Было ясно, что Судамини наполовину сойдёт с ума, пока все западные войска уложат вещи и выедут на север.

— Мы уже через это проходили, — сказал ей Парахан, обняв рукой за плечи.

Они с Браяром отвели её на крышу, пока западники не услышали её ворчание.

— Эти люди по жизни не сражаются. Ну, кроме, возможно, храмовых. По ходу войны они поймут важность выступления на марш на заре, вместо укладывания вещей на заре.