Женщины, которых мы заметили, работали между шатрами. Они не носили покрывала и вели себя весело. Пели и перекликались на языке, которого я раньше не слышал, но голоса звучали мелодично; они переливали воду из кувшина в кувшин, сидели на корточках и разговаривали вокруг костров или терли зерно на зернотерках.

Группа мужчин играла в какую-то игру, которую я издалека принял за наше бао. Они делали ставки и спорили по поводу каждого положения камешков. Вдруг двое играющих вскочили на ноги и вытащили из-за поясов кривые кинжалы. Оскалившись, встали друг против друга и зашипели, как пара разъяренных котов.

Тогда третий человек, сидевший в одиночестве, встал, потянулся, как ленивый леопард, и подошел к ним с мечом в руках. Он выбил кинжалы из их рук, двое спорящих сразу успокоились и уныло разошлись.

Миротворец был, очевидно, вождем. Высокий и жилистый, как горный козел, он во многом походил на это животное. Борода была длинная и густая, как у козерога, а лицо грубое и козлиное, с тяжелым загнутым носом и широким жестоким ртом. Мне даже подумалось, что от него несет, как от старого барана, которого Тан сбил стрелой с утеса. Вдруг Тан сжал мою руку и прошептал в ухо:

— Ты только посмотри!

Вождь носил самый богатый наряд. Одежда его была раскрашена в полосы синего и алого цвета, а драгоценные камни в серьгах сверкали, как полная луна. Я не понял, что взволновало Тана.

— Меч, — прошипел он. — Посмотри на меч.

Я в первый раз пригляделся к мечу. Тот был длиннее наших мечей, а рукоять у него была из золота тонкой филигранной работы. Такой превосходной работы мне еще не приходилось встречать. Предохраняющий кисть щиток был усыпан драгоценными камнями. Какой-то безвестный мастер-ремесленник работал над этим шедевром всю свою жизнь.

Однако не рукоять привлекла внимание Тана. Он говорил о клинке. Длиной клинок был с руку вождя и сделан был из металла, который не походил ни на желтую бронзу, ни на красную медь. Это был металл странного серебристоголубого цвета, похожего на цвет чешуи нильского окуня, только что вынутого из сети. Клинок был инкрустирован золотом, что, очевидно, подчеркивало его ценность.

— Что это? Что это за металл?

— Не знаю.

Вождь снова сел перед своим шатром, но теперь положил меч на колени и стал любовно поглаживать острие клинка осколком вулканической скалы в форме фаллоса. Металл издавал звон при каждом прикосновении камня. Никакая бронза не дает такого звука. Он походил на мурлыканье отдыхающего льва.

— Я хочу этот меч, — прошептал Тан. — Я не успокоюсь, пока не получу его.

Я испуганно взглянул на Тана. Я никогда еще не слышал в его голосе таких ноток. Он говорил серьезно. Его внезапно охватила всеподавляющая страсть.

— Мы не можем долго оставаться здесь, — мягко сказал я. — Они обнаружат нас. — Я потянул его за руку, но он сопротивлялся. И не мог оторвать глаз от этого меча.

— Пойдем посмотрим лошадей, — настоял я, и Тан наконец позволил утащить себя. Другой рукой я повел за собой Мемнона. Мы обошли вокруг лагеря на безопасном расстоянии и прокрались поближе к лошадям.

Когда я рассмотрел лошадей, мною овладела страсть столь же горячая, как и страсть Тана к голубому мечу. Эти лошади были другой породы, не той, что мы получили от гиксосов. Они были выше ростом, пропорции тел изящнее. Головы их были благороднее, а ноздри шире. Я уже знал, что ноздри — это признак выносливости и сильного дыхания. Глаза у них располагались ближе к носу и казались крупнее, чем глаза наших лошадей.