Маленькие царевны уже были не такими уж маленькими, но по-прежнему остались очаровательными. Они смущались: воспоминания обо мне угасли. Таращили на меня глаза, когда я кланялся им. У Бекаты волосы стали цвета темной меди. Мне не терпелось снова завоевать их расположение. Техути наконец узнала меня.

— Тата! — сказала она. — Ты принес мне подарок?

— Да, ваше высочество, — ответил я. — Я принес свое сердце.

Госпожа моя улыбалась мне, пока я шел к ней по палубе ладьи. На голове у нее была легкая корона Немес с золотой головой кобры надо лбом. Я заметил, что она потеряла один зуб, и дырка портила ее улыбку. Талия у нее стала шире, а тяжесть государственных дел избороздила морщинами лоб и оставила тонкие птичьи следы в уголках глаз. Однако для меня она оставалась самой прекрасной женщиной в мире.

Лостра встала с трона, когда я опустился перед ней на колени. Это было знаком высшей благосклонности. Она возложила руку на мою склоненную голову и погладила ее.

— Тебя слишком долго не было, Таита, — сказала так тихо, что только я услышал ее слова. — Сегодня ты снова будешь спать у моей постели.

В ту ночь, выпив чашу настоя трав, которую я приготовил для нее, царица легла, и я укрыл ее меховым одеялом. Пробормотала, не открывая глаз:

— Разве могу я надеяться, что ты не поцелуешь меня украдкой во сне?

— Нет, — сказал я и наклонился над ней. Она улыбнулась, когда мои губы прикоснулись к ее губам.

— Никогда больше не покидай нас надолго, Таита.

МЫ С МЕМНОНОМ тщательно разработали план действий и выполнили его с точностью обученного отряда колесниц.

Тана убедить было легко. Он все еще переживал поражение, нанесенное ему Аркоуном. В его присутствии мы с Мемноном обсудили, с какой легкостью бронзовый меч был перебит голубым клинком и как Аркоун наверняка бы убил вельможу, если бы я не вмешался. Тан во время этого разговора униженно ерзал на месте.

Потом Мемнон поинтересовался таинственным происхождением и свойствами легендарного оружия. Тан забыл о своей обиде и присоединившись к нашему разговору, тоже стал горячо расспрашивать меня.

— Престер Бени-Джон объявил, что голубой меч будет добычей того, кто его сумеет захватить, — сказал я.

— Если мы выступим против Аркоуна, мы не сможем воспользоваться колесницами, — размышлял Мемнон. — Нам придется ограничиться пехотой. Как ты думаешь, вельможа Тан, наши шилуки выстоят против эфиопов? — Мемнон по-прежнему обращался к Тану официально. Очевидно, за время моего отсутствия он так и не узнал, кто его настоящий отец.

Когда мы закончили беседу, Тан так же горел желанием отправиться на поиски приключений, как и мы. Он заключил с нами союз, и мы отправились убеждать царицу Лостру.

С самого начала госпожа моя, в отличие от Тана, прекрасно понимала, как нужны нам для возвращения лошади и колесницы, если мы хотим, чтобы сбылась наша мечта о победе над тираном. Я показал ей жеребца, подаренного мне Престером Бени-Джоном, и указал на признаки превосходной породы.

— Посмотрите на его ноздри, ваше величество, посмотрите, как широка его грудь и как прекрасно сочетаются крепость мышц и костей. Лошади гиксосов не могут сравниться с эфиопскими.

Потом я напомнил ей об обещании, данном покойному фараону, и сказал:

— Престер Бени-Джон уступит нам долину. Его воины будут охранять ее от похитителей сокровищ. Он объявит это место запретным, а эфиопы — суеверный народ, они будут соблюдать запрет спустя много лет после нашего возвращения в Фивы.

Я предупредил Мемнона, чтобы он не упоминал при царице Лостре о своем интересе к девушке, царевне Масаре.

Это вряд ли помогло бы нам. Каждая мать — женщина, и ей не доставляет удовольствия видеть, как молодая соперница уводит ее сына.