Они потекли к воротам города, но даже шилуки Крата слишком устали и не могли преследовать их. Стояли по колено в грудах убитых и смертельно раненных, опершись на копья, и смотрели вслед гиксосам. Вот тогда и проявился гений Мемнона. Он специально держал в запасе первый отряд колесниц. Свежий отряд помчался за бегущими врагами, и я увидел, как меч Ремрема поднимается и опускается с ужасающей ритмичностью.

Когда первые гиксосы достигли ворот города, те захлопнулись перед их носом. Мои шпионы и агенты сделали свое дело. Население Фив подняло мятеж, и город был наш. Его население закрыло ворота перед разбитыми войсками гиксосов.

Ремрем преследовал отступающих до самой ночи, пока не устали его лошади. Он гнал их тридцать миль, и каждая пядь дороги на север была усеяна брошенным оружием, обломками доспехов и телами убитых врагов.

Я НАПРАВИЛ золотую колесницу фараона к главным воротам города, и он, привстав, крикнул часовым на башне:

— Открывайте ворота, пропустите меня!

— Кто требует пропустить его в Фивы?

— Я, Тамос, правитель обоих царств Египта.

— Да здравствует фараон! Да живешь ты вечно!

Ворота распахнулись, и Мемнон сказал мне: — Правь в город, Таита. Я повернулся к нему.

— Простите, ваше величество. Я дал обет, что не вступлю в город без своей госпожи, царицы Лостры. Я должен отдать вам вожжи.

— Сойди с колесницы, — мягко приказал он. — Иди! Привези свою госпожу и выполни свой обет.

Он взял вожжи из моих рук, и я спустился на пыльную дорогу. Я видел, как он въехал на колеснице в ворота, и приветственные крики толпы зарокотали по ту сторону стены, как бурные воды Нила, прорывающиеся через пороги в половодье. Народ Фив приветствовал своего царя.

Я стоял у дороги и смотрел, как наше войско, изможденное и обескровленное битвой, входило в город вслед за фараоном. Я увидел, какой дорогой ценой мы заплатили за нашу победу. Мы не сможем преследовать гиксосов до тех пор, пока не восстановим войско. К этому времени царь Салит снова соберется с силами, а его лошади оправятся от желтого душителя. Мы выиграли первый бой, и я понимал, что нам предстоит множество кровопролитных сражений перед тем, как тиран будет изгнан с нашей земли.

Я поискал Крата в рядах шилуков, но его там не было.

ГУИ приготовил мне свежих лошадей и колесницу.

— Я поеду с тобой, — предложил он, но я покачал головой.

— Один я поеду быстрее, — сказал я. — Отправляйся в Фивы и празднуй наше торжество. Тысяча хорошеньких девушек ждет тебя в родном городе.

Прежде чем отправиться на юг, я поехал на папе битвы. Шакалы и гиены уже начали свой пир, приготовленный нашими руками, и их рычание и вой сливались со стонами умирающих. Мертвые тела лежали грудами, как мусор, остающийся на берегу реки после спада воды.

Я повел колесницу туда, где видел Крата в последний раз. Эта часть поля ужасала больше всех остальных. Груды трупов поднимались до высоты колеса. Я увидел его шлем на размокшей от крови земле. Я сошел с колесницы и поднял. Гребень с него сбило, а медь была измята и продырявлена тяжелыми ударами.

Я отбросил шлем и начал искать тело Крата. Увидел его ногу, которая торчала, как ветвь гигантской акации, в куче мертвых тел. Шилуки и гиксосы лежали здесь вместе, заключив перемирие смерти. Я растащил трупы и увидел наконец Крата. Он лежал на спине. Черная свернувшаяся кровь пропитала одежду и доспехи, волосы слиплись, а лицо походило на черную засохшую маску.

Я встал с ним рядом на колени и тихо прошептал:

— Неужели им всем суждено умереть? Неужели всем, кого я по-настоящему люблю, суждено умереть? — Я наклонился и поцеловал окровавленные губы.

Он вдруг сел и уставился на меня.