|
Дон Хайме спокойно разъяснил: – Простите, это невозможно. У меня были крупные расходы, и условия игры таковы, что более двадцати пяти процентов я вам никак не могу выделить. Для вас, в вашем положении, это все равно фантастическая сумма… Это полмиллиона долларов…. «Нехило, мать твою!» – воскликнул Мазур про себя и поднялся с кресла. Присев на подлокотник, крайне вольно обнял Кристину за плечи и, склонившись к ее уху, громко произнес, умышленно нанизывая вульгаризмы: – Кристи, на твоем месте я не верил бы этому старому козлу ни на грош. Чует мое сердце, он тебе не отслюнит ни цента. Обязательно наколет. Еще прикончит, чего доброго, хорошо, если просто оставит на бобах… Он чувствовал, как девушка напряглась от его бесцеремонных объятий – но из роли она выйти не могла, недавнее шокирующее заявление обязывало… Кристина не шелохнулась. Сказала задумчиво: – По-моему, ты прав, Джонни… У меня точно такие же впечатления. – Кристина! – укоризненно воззвал дон Хайме. – Как вы только могли подумать?! Ваш отец был моим другом… – И как вы с ним поступили? – Неужели вы подозреваете меня в причастности к этому… инциденту? Могу поспорить, это влияние вашего… Мазур видел глаза девушки – и, ориентируясь на их выражение, как ни в чем не бывало сказал: – У меня, конечно, не сыщется столько благородных предков, да и гербов отроду не водилось… И все же, милейший дон Хайме, я, кажется, знаю, каким качеством должен обладать истый идальго… Он должен тонко чувствовать, когда его присутствие становится совершенно неуместным, и ему, пусть мысленно, желают убраться к чертовой матери… – Молодой человек, этот дом – не ваш… – Хозяйка присоединяется к мнению гостя, – произнесла Кристина холодно. Мазур усмехнулся: – Вы, кажется, имели честь подметить, что в моем облике чего-то недостает? По-моему, в вашем тоже, благородный дон. Вам следует вместо этого галстука повязать пестрый платочек – и вот тогда ничем не будете отличаться от старых педиков из притонов французских кварталов Нового Орлеана… Какое-то время висело тяжелое молчание. – Бросьте, – сказал Мазур. – Вы не мифологическое животное василиск, и взглядом убивать определенно не умеете. А если не терпится, мы можем выйти во двор и решить нашу проблему, как кабальеро в старые времена. У вас пистолет в кармане, я и отсюда вижу… Значит, игра будет честная. Полагаю, снизойдете до плебея? Если вам мало словесного оскорбления, я могу и пощечину влепить… Все-таки великое дело – порода… Дон Хайме, бледный, как полотно – а вот внутри, несомненно, кипящий, как вулкан – произнес с достойной уважения невозмутимостью: – Оскорбить идальго может только равный, поэтому драться с вами я не буду. – Да ну, какое тут благородство и фамильная спесь, – сказал Мазур. – Не хотите рисковать, когда на кону такой куш? – Совершенно верно, – без выражения откликнулся дон Хайме. – В конце концов, это тоже серьезный мотив. Чего ради я должен рисковать, подставляясь под пулю гангстера? Я искренне надеюсь, что у нас будет еще случай встретиться при более благоприятных обстоятельствах… Честь имею откланяться. Он покосился в сторону. – Обломки моей трости можете взять себе. Рукоять серебряная, и вы сможете выручить за нее долларов десять… Мазур, подавшись вперед, произнес сквозь зубы: – Если ты, старая сволочь, не заберешь свои деревяшки, я тебе в спину шарахну без оглядки на традиции… После недолгого обмена взглядами дон Хайме пожал плечами, с видом непринужденным и не сломленным подобрал обломки трости, вежливо поклонился и направился к выходу упругой походкой хозяина жизни. |
