– Горько и больно мне от мысли, что я буду не единственной в жизни государыни, – проронила Златоцвета своё главное сердечное сокрушение. – Честно признаться, душа моя готова отступиться. Пусть бы государыня осталась с той женщиной, а я – с матушкой и батюшкой...

– В тебе говорит женское самолюбие, – улыбнулась Вукмира. – Но разбуди мудрость в своём сердце, её у тебя много в нём: те, на чью долю выпали тяжёлые испытания, мудры не по годам. Утихомирь своё смятение, взгляни иначе. Тебе предстоят долгие годы и десятилетия счастливого брака, а то, что ты видела – далёкое, очень далёкое будущее. Эта женщина будет рядом с твоей супругой, когда тебя уже примет в свои объятия Лалада, а пока она даже ещё не родилась на свет. Разве тебе радостно будет оттого, что твоя лада после твоего ухода останется одна, в вечной скорби и неутешном вдовстве? Не думаю, что ты пожелала бы ей такой участи.

Держа чашку с отваром в одной руке, другой Вукмира провела в воздухе над нею, и – вот он, тёмный пруд с отражениями двух звёзд... Златоцвета вздрогнула, а служительница Лалады сказала:

– Те, кого мы любим, озаряют наш жизненный путь, словно звёзды. Вот эта, высокая, яркая, путеводная – ты. Ты владычествуешь в сердце государыни и наполняешь её душу светом и счастьем, она любит тебя здесь и сейчас. Время второй звезды ещё не настало, поэтому она висит низко и в тумане. Но что будет, если ты, ожесточив своё сердце непримиримой гордыней, решишь отказаться от избранницы и тем самым лишить её своего света?

Рука Вукмиры, ещё раз вспорхнув над чашей, стёрла отражение высокой звезды. Пруд резко потемнел, став совсем чёрным, в чаше точно дыра зияла – ворота в непроглядную бездну.

– Сама видишь, – молвила Вукмира. – Тьма... Мрак. Пустота и мрак настанут в душе твоей лады. Ты ЭТОГО хочешь?

Объятая пронзительно-тоскливым холодом, Златоцвета зажала рукой всхлип. Нет, не этого она хотела для государыни, совсем не этого! Две тёплые слезинки скатились по щекам и защекотали ей пальцы, и Твердяна снова приложила к лицу девушки свой вышитый платок.

– Мы в Тихой Роще, не забывай, – шепнула она с лучиками улыбки в уголках глаз.

Златоцвета зажмурилась и закивала. Вдох, выдох... Она выпустила из груди горько-солёный воздух, и тиски на горле понемногу разжали свою хватку. От лёгкого взмаха руки Вукмиры чёрный пруд в её чаше снова стал отваром колокольца, и хранительница Восточного ключа отпила глоток. А Твердяна, выглянув наружу, проговорила:

– Вечереет, однако. Ступай-ка ты домой, Златоцвета Драгутична, а то государыня придёт – а тебя нет.

– Она сегодня не придёт, – смахивая остатки влаги с ресниц, глуховато отозвалась девушка. – У неё дела.

– Когда есть к кому спешить, и дела быстрее ладятся, – усмехнулась Твердяна.

Сердце вздрогнуло, встрепенулось, окрылённое надеждой: а вдруг и правда?.. Быстрыми глотками допив почти остывший отвар и поблагодарив синеглазых сестёр, Златоцвета устремилась в проход.

Дома на неё накинулась встревоженная матушка:

– Ты куда запропастилась?! Я вся извелась!

– Я в Тихой Роще была, родная, всё хорошо, – ответила Златоцвета, примирительно гладя родительницу по плечам.

– А, у госпожи Вукмиры? – успокаиваясь, сказала та. – Ну ладно тогда, а то я места себе не находила... Пропала ты, как сквозь землю провалилась! И не сказала ничего, не предупредила даже! Ох уж эти кольца волшебные...

– Прости, прости, матушка, – устало вздохнула девушка. – Я больше не буду так делать.

Надежда сиротливо поджала крылья: Лесиярой дома и не пахло.