Четвертый, размахивая мечом, бросился к Рении. Она стояла неподвижно, глядя на него с полнейшим безразличием.

Тенака метнул нож — рукоять ударилась о шлем солдата. Потеряв равновесие, воин свалился в снег и выронил меч. Одним прыжком Тенака вскочил ему на спину и пригнул к земле. Шлем свалился с головы противника, и тогда Тенака сгреб его за волосы, откинул голову назад, ухватил за подбородок и крутанул влево. Шея хрустнула, словно сухая ветка.

Тенака подобрал свой нож, вытер и сунул в ножны. Он оглядел поляну — все было спокойно.

— Мы надиры, — прошептал он, прикрыв глаза.

— Ну что, пойдем? — позвала Рения.

Он, недоумевая, взял ее за руку и заглянул ей в глаза.

— Что с тобой такое? Ты что, хочешь умереть?

— Нет, — рассеянно ответила она.

— Почему ты тогда стояла как вкопанная?

— Сама не знаю. Пойдем?

Слезы наполнили ее темные как ночь глаза и покатились по щекам, но бледное лицо осталось неподвижным. Тенака вытер ей слезы.

— Пожалуйста, не трогай меня, — прошептала она.

— Послушай, что я скажу. Старик хотел, чтобы ты жила. Он за тебя тревожился.

— Мне все равно.

— Ему было не все равно!

— А тебе? — Вопрос, точно нежданный удар, застал его врасплох.

Тенака задумался.

— Мне тоже. — Ложь далась ему легко — и только произнеся ее, Тенака понял, что это не ложь.

Она пристально посмотрела ему в глаза и кивнула.

— Я пойду с тобой. Но знай: я приношу несчастье всем, кто меня любит. Смерть идет за мной по пятам, ибо мне неведом вкус жизни.

— Смерть идет по пятам за каждым — и каждого настигает. Рано или поздно.

Они повернули к югу и остановились у каменного дракона. Его бока, омытые ночным дождем, сверкали, как алмазные. Тенака ахнул — вода застыла на выбитых клыках и сотворила дракону новые зубы из блестящего льда, вернув ему былое величие.

Тенака кивнул, словно услышав что-то, предназначенное только ему.

— Как он красив, — восхищенно прошептала Рения.

— Более того, — тихо ответил Тенака, — он живой.

— Живой?

— Здесь. — Тенака прижал руку к груди. — Он приветствует мое возвращение.

Весь долгий день они шли на юг. Тенака помалкивал, отыскивая под снегом тропы и высматривая караулы. Кто знает — быть может, те четверо только часть розыскной партии и девушку ищут еще и другие отряды.

Как ни странно, его это не тревожило. Он прокладывал путь, лишь изредка оглядываясь на Рению. Порой оностанавливался, всматриваясь вдаль или быстро оглядывая открытое поле, и каждый раз она останавливалась рядом с ним.

Рения тоже молчала, не сводя глаз с высокого воина и отмечая про себя уверенность его движений и предусмотрительность, с которой он выбирал дорогу. Две сцены вновь и вновь прокручивались перед ее мысленным взором: танец обнаженного воина в заброшенном гимнастическом зале и танец смерти с солдатами на снегу. Сцены накладывались одна на другую, переплетались, сливались. Совершенно одинаковые танцы. Плавные, почти неуловимые движения, легкие повороты и прыжки. Солдаты по сравнению с Тенакой казались нескладными, неуклюжими, словно лентрийские куклы, которых водят за бечевку.

И вот теперь они мертвы. Были ли у них семьи? Возможно. Любили ли они своих детей? Возможно. Как уверенно они вышли на ту поляну — а через несколько мгновений расстались с жизнью.

Почему?

Потому, что надумали потанцевать с Тенакой-ханом.