Но он не сказал ни слова. Ни одного слова, черт бы его побрал!

Глава

2 °Cмех

Прикорнув на диване, Доун каким-то чудом сумела заснуть. Она безумно устала; Фрэнк не разговаривал, поэтому все, что ей оставалось — это погрузиться в собственные размышления. Доун, судя по сонливой слабости после пробуждения, проспала несколько часов. Разбудило ее резкое, неприятное клацанье.

Откуда-то донесся приглушенный смех.

Доун лежала лицом к спинке дивана и, не шевелясь, рассматривала рисунок обивки, раз уж другого зрелища не нашлось. Интуиция подсказывала, что оборачиваться и выяснять, в чем дело, не стоит.

Едва она заворочалась, лязгнул металл — железные наручники на запястьях. Все еще находясь спросонья в некоторой прострации, Доун вспомнила, что приходила Джулия, сняла с нее кожаные браслеты, заковала в наручники и смазала пальцы лечебным гелем. Сама Доун тем временем дремала, толком не понимая, что вокруг происходит, — слишком сильно она утомилась.

Снова раздалось хихиканье, такое ласковое, доверительное…

Любопытство взяло верх, она обернулась.

Эва и Фрэнк стояли у камина. Вампирша прильнула к отцу, строя милые гримаски и пытаясь его развеселить. Так обычно вела себя Жаки, и Доун подумала, что в старлетке было немало от настоящей Эвы.

Фрэнк невозмутимо смотрел на актрису сверху вниз, скрестив на широкой груди скованные руки, но девушка не сомневалась, что он просто изображает холодность и безучастность, поддерживая романтическую игру, затеянную вампиршей. Эва его пощекотала, он увернулся, гремя цепями, и наконец прыснул. Спохватившись, Фрэнк умолк, зажал жене рот и шутливо шикнул.

Доун села на диване, кривясь от подкатывающей тошноты, подперла кулаками подбородок и уставилась на родителей.

В разгар веселья отец заметил, что за ними наблюдают, и тут же напустил на себя серьезность… Еще бы! Дочь считает его предателем по отношению к ней и Брейзи, потому что он подпустил к себе Эву. Взгляд Фрэнка стал потерянным. Отец больше не притворялся, но какое это имело значение — ведь он на глазах Доун как ни в чем не бывало заигрывал с врагом!

Фрэнк смущенно отошел от Эвы в сторонку. У Доун екнуло сердце: в глубине души ей хотелось, чтобы они были вместе, дурачились, играли, хохотали до упаду над шутками…

— Доброе утро, — сказала Эва. — То есть, добрый вечер. Мы с папой…

— Да видела я! — Доун обернулась к камерам. Наверняка Джулия подсматривала. Лизоблюдка!

Все с минуту молчали. Большая дружная семья.

Эва обеспокоенно взглянула на Фрэнка и села у двери, сложив руки на коленях. Она стала еще бледнее, чем прежде, и ее снова трясло.

— Вот интересно, — сказала девушка, — ты действительно такая талантливая актриса? Я всегда считала, что вампиры не испытывают эмоций, а если и испытывают, то не слишком сильные.

Эва удивленно развела руками.

— Доун… — раздался укоризненный голос папочки.

— Ничего страшного, Фрэнк, Доун имеет право задавать вопросы. — Эва неуверенно улыбнулась дочери. — Не сомневайся, эмоции у меня теперь бьют через край. Но обобщать, конечно, не стоит. Так бывает не у всех в нашем сообществе. Один из моих знакомых склонен к депрессии с манией преследования, а другой хладнокровен и расчетлив. Наверное, это зависит от самого человека, от того, каким он был до обращения. Характер не меняется даже после перехода в новую жизнь.

— Ты хотела сказать, в загробный мир. Потому что, повторяю, ты покойница.

— Спорный вопрос. — Ее улыбка погасла. — На самом деле, я себя ощущаю живой как никогда. Возможно потому, что теперь все контролирую.

Доун помолчала, а потом поднялась с дивана и, осторожно придерживая цепи, направилась к мини-холодильнику.