– Он, дорогая, баланс. И обычно это единственное, что стоит между нами и полным уничтожением. Гнев – это беспристрастная справедливость во плоти. Его боятся, потому что он, не колеблясь, приводит в исполнение приговор, чтобы совершить правосудие в отношении тех, кто заслуживает наказания. Если он должен отправить кого-то в Тюрьму Проклятия, ту, что смертные считают своей версией «Ада», он выполняет это нелегкое дело.

До сих пор никто не упоминал о смертных душах, отправленных сюда.

– Где это находится?

– Потрясающе, что ты думаешь, будто я тебе отвечу. Ты спрашивала Гнева?

Спрашивала, и была точно уверена, что он говорил что-то об острове у западного берега.

– У меня сложилось впечатление, что эта роль должна быть твоей.

– Правила веселее, когда их нарушают. – Он повел плечом. – Делегирование – тоже часть управления, не так ли?

Прежде чем я смогла ответить, он снова пронес нас по комнате, его движения были плавными, грациозными и властными. Понимая, что он больше не заинтересован в разговорах о власти, я изменила тактику. Дождавшись, пока мы окажемся на достаточном расстоянии от других пар, я тихо спросила:

– Я знаю, что это личное, но я хотела выразить свои соболезнования.

Я почувствовала, как Гордыня напрягся. Сомневаюсь, что я бы это заметила, если бы мы не танцевали, и именно поэтому я хотела затронуть эту тему на танцплощадке.

– Потеря того, кого любишь, – продолжила я, когда он не ответил, – это ужасная боль. Я бы не пожелала такого и злейшему врагу.

– Поскольку я уверен, что мои братья и я причислены к числу тех, кого вы считаете врагами, мне приятно это слышать.

Это было верно лишь отчасти, но я не стала его поправлять. При следующем повороте вокруг площадки его маска соскользнула назад, открыв рот. Небольшой диагональный шрам рассекал его верхнюю губу и заканчивался под нижней. Я видела его раньше и надеялась, что быстрое биение моего сердца будет ошибочно принято за ускоренный темп, который он взял, когда мы продолжили танцевать.

Мы скользили ближе к краю площадки, приближаясь к нише, скрытой за рядом больших папоротников в горшках.

Подойдя к нему вплотную, я развернула нас и затащила в темное место, подальше от посторонних глаз. Я не могла видеть его выражение лица полностью, но услышала резкий вдох, когда прижала его к стене, поднося губы к его уху. Не нуждаясь в дальнейшем ободрении, он стянул маску и бросил ее на пол, а затем принялся снимать мою, ошибочно приняв наше положение за то, чем оно не являлось.

Реакция, на которую я надеялась.

– Твой брат думает, что ты развратник. Слишком опьяненный вином и любовниками, чтобы беспокоиться о чем-то важном. – Я отстранилась настолько, чтобы рассмотреть его. В его лице появилась настороженность. – Тем не менее, сегодня утром вы вели своих стражей по территории Дома Гордыни и выглядели совсем не пьяным.

– Прошу прощения? – Он притворился растерянным, как опытный актер. Я заметила, что он не ответил на мой вопрос напрямую, давая себе возможность избежать лжи. – Я здесь для поцелуев, а не для инквизиции. Если хотите поговорить, я могу найти более интересные темы.

Его рот приблизился к моему, но я прижала ладонь к его груди.

– Позвольте мне выразиться более четко, Ваше Величество. Не делайте вид, будто я не помню, что это вы заставили меня слезть с лошади. Почему вы так долго держали меня в заложниках в своем Доме? Чтобы скрыть, сколько стражей патрулирует вашу территорию?

– Не ждите, что я поделюсь этой информацией с другим Домом.

– Отлично. Ответьте мне на другой вопрос. Почему вы скрываете тот факт, что вы далеко не так пьяны и горды, как вам хотелось бы, чтобы в это верили другие?

– В принципе, я редко показываю кому-либо свое истинное лицо.