Такая же ситуация была и с его нелюбовью к насилию. Кейташи Добродушный и впрямь старался решать дела миром, но, если у него это не получалось, он без всяких сомнений мог запятнать свои руки кровью.

Ну а любовь к некой театральности была далеко не самой плохой привычкой.

— Будет тебе еще слава, — мрачно посулил Аой. — Скоро будет война. Еще устанешь славу зарабатывать.

Кейташи подал плечами и о чем-то задумался.

В ту секунду принц Мизуно размышлял о нескольких небольших, но мощных кланах восточнее Сумада и Мизуно.

Если все пройдет так, как они с Джишином задумали, то у этих кланов будут важные роли в намечающемся представлении.

Постепенно мысли принца перекинулись на будущую Мировую войну.

Все эти годы Кейташи думал, как лучше всего приучить мир к отсутствию войны. И чем больше он видел, тем сильнее в нем крепло одно единственное чувство — разочарование.

Люди не хотели жить мирно. Каждый из планов, который Кейташи придумывал, разбивался о суровую действительность.

Жадность, злоба, обман и лицемерие — список грехов людей можно было продолжать и продолжать.

И в какой-то момент число допустимых жертв начало расти. Если изначально Кейташи планировал принести в жертву мира лишь самый минимум, то теперь эта цифра планомерно росла.

В настоящий момент принц водяного клана видел, что люди обязаны получить то, что так жаждут.

Они должны испить горькую чашу войны до дна.

Более того, она должна стать для них столь мучительна и тяжела, что предложи им альтернативу, они вцепятся в нее, как утопающий за веревку.

Не передать словами, как молодому мужчине было горько от этих мыслей, но он не находил другого выхода, как не старался.

Кейташи откровенно боялся того, что собирался совершить.

* * *

Дорожный плащ яростно развивался позади, когда Стас шел по направлению к лаборатории Кизаши. Именно там была расположена печать и лежащая в ней Левиафан.

Три с половиной месяца прошло с того момента, как Стас приступил к изучению природной энергии и техник Киатто.

И хоть Каэда, узнав у Кизаши положение вещей, две недели назад сказала, что немного времени еще есть, Стаса это не волновало.

Он больше не мог ждать и собирался воплотить в жизнь все то, что он освоил.

Двери с шелестом отодвигаются, пропуская внутрь Стаса.

Работающий над чем-то Кизаши поднимает голову и с удивлением смотрит на вошедшего землянина.

— Широ! Ты наконец вернулся? Неужели… У тебя получилось? — алхимик отбрасывает какую-то бумажку и подходит к Стасу.

Но Ордынцев слишком взвинчен, чтобы о чем-либо говорить, кроме лечения Левиафан.

— Кизаши, ты можешь спросить у своего дедушки, когда он может сюда подойти? Я не могу отключить эту печать, и я не уверен, что могу что-либо делать, пока она работает. Если сможешь приведи его прямо сейчас.

— Понял. Сделаю все, что смогу. — внук Хидэо быстро кивнул и умчался на поиски деда.

Стас же склонился над измученной Левиафан. Та, свернувшись клубком, находилась в слабо светящемся куполе зеленоватого света.

И увиденное ему совершенно не нравилось.

Хоть она и была в целительском сне, который замедлял все процессы во много раз, но смерть мало-помалу подбиралась к героической змейке.

Прямо сейчас она выглядела еще хуже, чем в три с половиной месяца назад.

Если бы не техника, то она рисковала не прожить и несколько десятков минут.

Стас очень вовремя сюда прибыл.

Двери вновь распахнулись и внутрь вошел Хидэо Сумада, позади же от нетерпения подпрыгивал Кизаши.

— Все, пришел я, пришел, — бурчал старик. — Хватит уже суетиться. А что бы ты делал, если бы я был на приеме у главы клана? Ты бы к нему тоже так ворвался? Здравствуй, Широ-кун.