Квинтен притянул ее голову к себе.

– Не заставляй меня больше проходить через это, Кэт. Причинять тебе боль – это самое ужасное, что мне когда‑либо приходилось делать в жизни.

– Ну, не так уж было и больно.

– Лгунишка.

Они посидели молча несколько минут, наконец Квинтен убрал полотенце. Из раны все еще шла кровь, но уже не так сильно.

– Думаешь, все? – спросила Кэти.

– Надеюсь. Сейчас промоем еще раз, а потом наложим пластырь.

Вновь на порезе закипели пузырьки перекиси. Потом Квинтен протер его салфеткой и наклеил два широких пластыря. Встав, он произнес:

– Надо ложиться спать. Кто знает, что будет завтра…

– А как же окно?

– Черт.

– Ты забыл?

– Да. – Квинтен покачал головой. – Ладно, сначала уложим тебя.

– О нет, – запротестовала Кэти. – Я сяду у подножия лестницы и буду тебя ждать. Я бы поднялась, но ноги дрожат.

– Добро пожаловать в мой мир, – пошутил Квинтен.

Доведя Кэти до лестницы и усадив ее, он исчез, а спустя несколько мгновений появился снова. В руках его был большой кусок брезента, скотч и старые тряпки. Надев обувь, Квинтен стал подниматься. Под ногами его захрустело стекло.

– Все плохо? – крикнула девушка.

– Достаточно. Может, сделать здесь бассейн?

Кэти ухмыльнулась и принялась прислушиваться к звукам наверху. Квинтен ругался вполголоса и что‑то бормотал, пытаясь прикрепить брезент к проему.

– Получается? – вновь крикнула Кэти.

– Кажется, да. Правда, окна мокрые, и скотч не держится.

– Не порежься.

– Не беспокойся, я осторожен.

Наконец шум дождя заметно стих, и Кэти расслабилась.

Квинтен осторожно спустился по ступеням.

– Не знаю, будет ли брезент держаться, но я сделал все, что смог.

Протянув Кэти руку, он помог ей встать.

– Твоя рука начнет сильно болеть, как только пройдет шок. Может, примешь обезболивающее?

– Но сначала поедим. Как насчет пары крекеров?

– Как насчет торта, что приготовила миссис Петерсон? Я хотел оставить его на завтрак, но думаю, по кусочку можно съесть и сейчас. С молоком. Что думаешь?

– А молоко не испортилось?

– Еще нет. Сегодня мы его допьем.

Они отправились на кухню. Квинтен принялся резать торт, а Кэти, прислонившись к стойке, наблюдала за ним.

– Кажется, ветер стихает, – сказала она. – Или мне кажется?

Квинтен склонил голову, прислушиваясь.

– Может, и так, но дождь еще будет лить долго. Проглотив таблетку, Кэти зевнула.

– Могу я тебе помочь? Может, что‑то помыть?

– Нет. Иди надевай пижаму да возьми второй фонарик, я сейчас приду.

Кэти почистила зубы, сняла окровавленную одежду и кое‑как сполоснулась. Вставать под душ было еще рано, в рану могла попасть инфекция. В чемодане ее не осталось ничего домашнего – и Кэти осмелела настолько, что заглянула в вещи Квинтена. Найдя чистую футболку, она надела ее и поплелась к кровати. Ее одолела ужасная усталость.

Когда Квинтен пришел в комнату, Кэти уже спала, включенный фонарик лежал рядом. Он и сам еле передвигался – все вокруг казалось каким‑то ненастоящим. Быстро сходив в душ, он разделся и нырнул в кровать. Осторожно, стараясь не задеть руку Кэти, он обнял девушку и прижался к ней поплотнее. Мысль о том, что он любит ее, уже не была такой шокирующей. После этих нескольких недель, когда они были так близки, Кэти наверняка чувствовала к нему то же самое, но все же неуверенность и сомнения заставляли сердце его тревожно сжиматься.