Телефон всех работников ранга Меркулова непременно прослушивался, и любое предложение делового контакта могло вызвать организацию слежки, наружного наблюдения, введение в действие прослушивающих приборов. А то, чем занимался Меркулов, могло интересовать широкий круг лиц: начиная от Старой площади и до последнего начальника последнего отдела в МВД.

Вот почему Меркулов приглашал Турецкого просто в гости, к тому же к себе домой, — это сообщение не могло насторожить прослушивающего их разговор.

— Спасибо за приглашение, Костя. Я к тебе приеду обязательно, но как-нибудь в другой раз, в другой день, не сегодня.

Конечно, Турецкий хотел и, более того, считал необходимой немедленную встречу с Меркуловым, но роль обязывала. И если кто-то посторонний слушал их разговор, он должен был остаться в полной уверенности, что ничего важного, срочного, жизненно необходимого за этой встречей не стоит.

— Я, видишь ли, Саша, завтра назад — в Ташкент-Бухару-Фергану-Наманган отлетаю. Так что мы или встретимся где-то сейчас, либо немного попозже — весной или летом, к примеру. Ну, если ты, само собой, ко мне туда, в Узбекию сладкую, не прилетишь…

Это было уже точное указание. Меркулов не стал бы врать в телефон, что улетает завтра в назад в Узбекию. Подслушивающий в принципе мог или знать, или узнать дату возвращения работника такого высокого ранга назад, в Азию… Если бы выяснилось, что Меркулов лжет, это Означало бы, что он торопит, принуждает Турецкого немедленно встретиться. А это, в свою очередь, очень интересно и сразу бы вызвало повышенное внимание «сторонних наблюдателей»…

Вместе с тем Турецкий обратил внимание и на тот факт, что Меркулов не назвал точный пункт своего назначения: в Ташкент-Бухару-Фергану-Наманган отлетаю… Это тоже было понятно: Меркулов не хотел облегчать работу тем ребятам, которые задумали бы послать на одном рейсе с Меркуловым небольшую, тихо тикающую посылочку, призванную разломить самолет на две части где-нибудь над Балхашом или Аралом… Поэтому Константин Дмитриевич был не совсем конкретен. Четыре рейса в один день ахнуть — и хлопотно и рискованно. Даже «смежникам» этот фокус был не под силу.

«Большими делами крутит, видать, Константин-то!» — подумал Турецкий не без уважения. В трубку же он ответил:

— Что ж, я тогда сегодня приеду. Только попозже чуть-чуть. Хорошо?

«Только попозже чуть-чуть» означало «немедленно еду», и поэтому Меркулов, вздохнув несколько укоризненно, сказал лишь одно слово — слегка обижаясь как будто:

— Хорошо.

— Так быстро я тебя не ждал, — сказал Меркулов Турецкому, открывая дверь и подавая руку. — Думал, успею одну семейную обязанность выполнить — в магазин выйти. Ты подожди меня — вон чаю с девочками выпей, а я туда-сюда в один момент. Не обижайся только! Я правда ведь не ждал тебя так скоро, ты ж сам сказал, что приедешь попозже. Так ведь?

— Да так вышло, Костя. Хотел убраться дома, а посмотрел, сколько там убирать, — решил махнуть рукой!

— Вот это правильно. Ты раздевайся, проходи, а я тут мигом.

— Я лучше с тобой!

— Как желаешь… Не хочешь, стало быть, пить чай с женой начальника-то бывшего? Что ж, одобряю… Ну, пойдем!

Они сели в машину Турецкого и поехали в сторону местного «Универсама». Развернувшись возле магазина, долго искали место для стоянки — хвоста за ними вроде не было.