-  Здравствуйте, голубушка Екатерина Дмитриевна. - сказал он простуженным басом и деликатно кашлянул в кулак.

    Со мной он здороваться не стал, делая вид, что не замечает, что я стою возле окна.

    -  Здравствуйте Борис Николаевич, - ответила хозяйка. - Чем обязана таким поздним визитом?

    Было заметно, что ротмистр смущен и не знает с чего начать. Он натянуто улыбнулся и, кося глазом в мою сторону, ответил:

    -  Пришло предписание от высшего начальства допросить вашего гостя, коий здесь присутствует.

    -  Что за глупости! - встревоженно воскликнула Катя. - Как так допросить? Почему, кто позволил?!

    -  Такие вещи полиции никто не позволяет, - вмешался я в разговор. - Слушаю вас, господин ротмистр.

    -  Здесь говорить неудобно, - продолжая смущенно держать кулак возле губ, - сказал он. - Извольте пройти со мной в участок.

    Кудряшову наш разговор напугал, она еще не совсем отошла после нападения сумасшедшей Лидии Петровны, и вдруг следом новая напасть - меня приглашают в полицию!

    -  Зачем это, Борис Николаевич, Алексею Григорьевичу в такое позднее время идти с вами? Что это еще за спешка?

    Я сразу понял, в каком сложном положении оказался ротмистр. С одной стороны, он не хотел поссориться с богатой и влиятельной горожанкой, с другой, боялся не выполнить приказ. Мне приглашение в участок совершенно не светило. В лучшем случае, будут держать до скончания века, пытаясь выяснить личность, в худшем - пришьют какое-нибудь преступление и законопатят в тюрягу.

    Однако, альтернатив у полицейского был всего две, арестовать меня сейчас, что неминуемо должно было кончиться для него в лучшем случае разбитой головой, потому что я ни под каким видом садиться не собирался; отложить разборку на утро и, в случае моего побега, получить головомойку от начальства. Он, ничего не зная о первом нежелательном для себя варианте с членовредительством, попытался настоять именно на нем.

    -  Почему же время позднее? Вы, кажется, только что изволили прогуливаться по окрестностям. Я только что видел во дворе вашу запряженную двуколку.

    Однако, Екатерина Дмитриевна жила в страшную эпоху крепостничества и беззакония и потому подчиниться представителю закона не согласилась:

    -  Глупости, Борис Николаевич, я Алексея Григорьевича на ночь глядя с вами не отпущу! Да я потом всю ночь глаз не сомкну! Уходите немедленно и приходите, если у вас до него такая нужда, утром.

    Бедолага ротмистр оставил в покое кулак и губы и занялся вспотевшей красной шеей, начал протирать ее несвежим, мятым платком.

    -  Однако, это, Екатерина Дмитриевна, неповиновение властям! Как же можно-с не исполнять приказы!

    -  Я кажется, никак не служу по вашему ведомству, - резонно возразила Кудряшова. - А если вы будете нескромно себя вести, то я и на вас управу найду!

    Ротмистр окончательно растерялся и не знал, что дальше делать.

    Потом выбрал из двух зол меньшее и решился:

    -  Раз так, то пусть будет по-вашему, только нужно чтобы ваш гость непременно с утра пришел в участок.

    -  Вот и ладно, - согласилась Катя, - а теперь можете присесть.

    Ротмистр снял фуражку, повертел ее в руках, не зная, куда пристроить, положил на резной столик и сел к столу. Вид у него был немного виноватый и, как все русские люди, вынужденные выполнять неправедные, по их мнению, приказы, начал извиняться за дурость начальства:

    -  Приказ об них, - он кивнул в мою сторону, никак не называя меня по имени, - пришел из губернии.