— Спасибо, — закивала Настя, — как раз мои сестры приедут. Раньше я их звать не стала.

— Тоже близняшки?

— Ага, им уже по двадцать три.

— Семейные?

— Нее.

— А самой-то сколько?

— Двадцать.

Яга тоже зашла чуть позже навестить новоиспеченную мать с потомством. Поцокала языком над детишками.

Спросила:

— Имена, что, не придумала? Девять месяцев же было. Я вас, Иволгиных знаю, заранее ждете тройню, али двойню. Или так и будешь — по номерам?

— Придумали, — призналась Настя. — Только по четыре имени для мальчиков, и столько же для девочек — не уверены были, кто родится. Так что Паша приедет, пусть сам называет.

Посмеялись дружно. Потом Михалыч с Ягой отобедали, помогли Насте перейти наверх, в детскую, где уже покачивались в колыбельках малыши. Первый и Второй, Третья и Четвертая. Люся хлопотала над карапузами, а Маруся прибрала предбанник, отмыла где чего наляпали, выстирала и развесила сушиться использованное бельишко, да еще и красоту в предбаннике восстановила «всё как было». А тут настала пора прощаться с Михалычем. Проводили Ягу с врачом, да и сами с Люсей сели обедать.

Скоро, осторожно придерживаясь за стенку, спустилась Настя, улыбаясь так блаженно, что просто радость за нее брала — отмучилась.

— Все спят, — объяснила она, — а мне так есть захотелось! Больше всего — горячего чаю.

— Садись-садись, — обрадовалась Люся. — Михалыч сказал можно, там у тебя всё в порядке. Сейчас я чаек тебе сделаю, с молочком.

— Спасибо. А потом помоюсь пойду. Банька не остыла ещё?

— Я сейчас дров подброшу. Вы тут как? Справитесь? — спросила Маруся, глядя, как хлопочет худенькая докторица.

— Ой, — всплеснула руками Настя, — ты ведь дома своего ещё не видела! Иди, конечно. Знала бы ты, сколько я ребятишек соседских вынянчила, не сомневалась бы!

Маруся прихватила свои вещи и вышла во двор, полной грудью вдыхая чистый вечерний воздух.

От взгляда вниз, на долину реки Нифонтовки захватывало дух. Вот ведь, действительно, выбрал Василий местечко — переход горной теснины в равнинную низменность. Гаучо окрасил верхушки деревьев алым, и девушка спохватилась — сколько же времени длились роды? По всему выходило, что не больше трех часов — это первые-то, да еще четверня — удивительно. Да и потом часа два-три прошло. Уже почти восемь, а капитана всё нет — не светятся в доме окна. И хорошо, а то бы приехал в самый разгар событий, а ей не до него.

Но заходить в дом без Василия не решилась. Дождется во дворе.

То ли роды так благотворно подействовали, то ли сытный обед, то ли ожидание, но незаметно для себя Маруся задремала, и очнулась резко — со стороны дома Грачевых донёсся знакомый шелест импеллеров коптера. Ночь ещё не вступила в свои права, но сумерки сгустились — зажглись самые яркие звёзды.

Оставив вещи, побежала всё же навстречу, прихватив оружие. Обогнула дом Настасьи и почти добралась до скального выступа, за которым находилась «парковка», как из-за неё вынырнули две высокие тёмные фигуры. И сердце ухнуло вниз, когда первый споткнулся, увидав её. Словно и не ожидал!

— Привет, Маруся, — поздоровался Грачев.

Удалось сглотнуть и буркнуть:

— Ты бы поспешил к жене, Павел. Родила ведь, а ты как на прогулке.

Матерное выражение постаралась не заметить, с удовольствием прислушиваясь к топоту новоиспеченного папаши.

— Ну привет, — хохотнул Савельев, подходя очень близко, — здорово ты его.