Курт устал; двойное дежурство тянулось бесконечно, и ему не по нутру был показательный процесс, который непременно устроит Гэри. Он не понимал, почему Гэри считает себя таким умным, если поймал двух бестолковых магазинных воришек. Он знал, что сейчас ребятам будут подробно объяснять каждую сделанную ими ошибку и гордо демонстрировать видеосъемку наблюдения. Гэри будет повторять: «Не очень-то вы умные, а?» — и без конца доказывать, насколько он круче. Курту неинтересно было ловить магазинных воришек. Он думал, что, наверное, выбрал не ту работу.

Он сидел в углу и недоумевал, куда могла деться девочка. Ночью они со Скоттом обыскали весь центр, все служебные коридоры и не нашли никаких следов. Решили, что самое вероятное объяснение — она сбежала из дому и спряталась перед закрытием в сочельник. Иногда люди хотят сбежать от Рождества — бывает, у них нет другого выхода. Курт позвонил в полицию, но туда никто не заявлял о пропавшем ребенке. Полицейский рассмеялся и сказал, что это первый случай, когда ребенок нашелся раньше, чем пропал. Курт не оценил шутку. Было что-то пугающее в ее неподвижности. Ему представилось, как девочка, одна во всем центре, поет: «Я когда-то потерялась, а теперь нашлась».

До конца дежурства оставалось два часа. Разглагольствования Гэри могли продлиться ровно столько. Оба преступника реагировали не так, как хотелось Гэри: они не плакали, когда он пообещал позвонить родителям и в полицию, не отдавали должное его сыщицкому мастерству. Они не затем пришли сегодня. Они, вероятно, пришли, чтобы подцепить девушек; не удалось — и решили подцепить что-нибудь другое. Они расстегивали и застегивали молнии и скучали. Так же как Курт. И это было плохо. Гэри брал измором: он не перестанет, пока не получит своего удовольствия или пока не явится полиция.

Курт отговорился тем, что надо писать рапорт, и ушел в другую комнату. С бумажной работой у него не было сложностей. Многие охранники ее презирали, считали, что она отвлекает от настоящей работы. Некоторые проклинали ее и бесились; тогда Курт вызывался написать за них, чтобы сберечь им время и чтобы никто не сказал, что они не умеют читать и писать. Курт легко узнавал признаки: стыдливо покрасневшие уши, смущение, прикрытое газеткой, в которую уперт взгляд за обедом.

Единственным, кто Курта не тяготил, был Скотт. В Скотте не было ни капли злобы и фальши. Скотт по секрету признался ему в своей неграмотности и попросил научить читать и писать. Курт был изумлен и горд тем, как быстро тот научился. Только одно слегка омрачало этот успех: Скотт неожиданно стал поклонником Джилли Купер.[5] Он учился читать на книгах, которые лежали у жены, и теперь если не переживал за «Вест Бромвич Альбион»,[6] то информировал Курта о последних негодяйствах в конюшнях. Недавно он стал покупать «Дейли Мейл»,[7] и Курт спрашивал себя, какое же чудовище он создал.

Курт закончил запись и посмотрел из окна аппаратной комнаты — еще одна пара глаз обозревала торговый зал. Охрану центра дополняли охранники и детективы, которых нанимали сами магазины; в общей сложности на четырех квадратных километрах «Зеленых дубов» охраной занимались около двухсот человек. Наблюдали, следили, поджидали — четыреста подозрительных глаз, скучающих глаз, ищущих признаки, ищущих неладное. Курт думал об этих глазах, окольцованных усталостью, мечущихся, как мухи. По плотности охраны «Зеленые дубы» не уступали самым беспокойным местам внешнего мира. Курт думал о том, много ли в стране осталось территорий, не разделенных на эти феоды безопасности. На участки опаленной земли, выгоревшей почти добела от беспрерывного многоокого наблюдения. Он думал о своей бабке, которую год назад жестоко избили в собственной квартире, и о том, когда ее сочтут не менее достойной защиты, чем бейсболки «Найк».