Опера растерянно озирались. Ходасевича след простыл, пока они лезли через кусты. Прямо побежать он не мог – запутался бы в простынях. Виталик шумно выдохнул и засеменил куда-то влево. Повторять его действия не стоило ни в коем случае! Справа на лавочке сидел худосочный мужик в кепке, удивленно хлопал глазами.

Алексей бросился к нему, выдергивая удостоверение:

– Милиция! Парень с сумкой, в клетчатых штанах куда побежал?

– Туда, – тощий гражданин показал большим пальцем вправо от себя.

Отлично. В обход крайнего строения убегала пешеходная дорожка. Чуть не повелись! Но двор покинуть не успели, хотя Шабанов и начал изображать чудеса спринтерского бега. В здании слева что-то загремело, раздался истошный крик. Что-то (или кто-то) покатилось по лестнице. Спина заледенела. Какого, спрашивается?!

Алексей стал как вкопанный, завертелся. Дал по тормозам Островой, криком остановил Шабанова. Из кустов, держась за грудь, проклиная подступающую старость, выбирался майор Варламов. Странное дело, тощий гражданин в кепке еще мгновение назад сидел на лавочке – и вдруг испарился! Повторился крик из пустующего дома. Чертов практикант!

Алексей прыжками помчался к единственному подъезду, влетел внутрь – дверь болталась на одной петле. Наверх тянулась лестница – вроде целая. У ее подножия сидел практикант Виталик, держался за голову. Кровь, по крайней мере, не шла.

– Цел? – ахнул Алексей.

– Кажется, цел, Алексей Егорович… – Виталик не говорил – лепетал, – ушибся малость, с самого верха – кубарем…

– Ты зачем сюда полез, горюшко луковое?! Нам преступника преследовать надо!

– Здесь он, Алексей Егорович, наверх побежал… Это он меня столкнул, я все ступени и пересчитал…

Какая занимательная выходила история! Наверху тряслись перила, доносился шум. Предполагаемый преступник бился в запертые двери. Может, дом не настолько уж и расселен? В каких только нечеловеческих условиях не обитают закаленные советские люди…

В подъезд ворвался Мишка Островой, за ним Шабанов, застряли в проеме, каждый норовил пролезть первым. Алексей опомнился, помчался наверх, перелетая через ступени.

Ходасевич действительно был здесь! Ай да практикант! Наверху что-то лязгало, скрипело. Метался загнанный преступник. Лезть в квартиру – то же самое, что в мышеловку. Затряслась приваренная к потолку лестница – он карабкался на чердак!

В считаные мгновения Алексей освоил лестничные пролеты. Наверху находились две квартиры, лестница на крышу. Люк нараспашку. Ноги Ходасевича в стоптанных ботинках еще не исчезли.

Алексей подпрыгнул, чтобы схватить его за штанину – неудачно. Куда его понесло, на крышу? К пожарной лестнице – если она есть? Вариант так себе, но лучше, чем в мышеловку!

На грозные окрики Ходасевич не реагировал, голову потерял от страха. Алексей вскарабкался на чердак, чихал, продираясь сквозь паутину, спотыкался о какие-то доски. Еще одна короткая лестница на «свободу» – и на ней отметились каблуки Ходасевича. Теперь капитан не отставал.

Яркий свет ударил по глазам. Солнце опускалось, слепило. Скрипел и ломался шифер под ногами. Альберт тяжело дышал, охнул, когда прогнулось под пяткой кровельное покрытие. Алексей, осторожно наступая, вытянул пистолет, но пока не трогал затвор. Ходасевич пятился короткими шажками. Физиономия побелела, паутина застряла в спутанных волосах. Лямку от сумки он перевесил за голову, не желая с ней расставаться.

Крыша имела наклон – не критический, но ощутимый. Ходасевич просчитался – пожарная лестница находилась в другой стороне. Он добрался до карниза, стоял практически на краю.

– Набегался, дурачок? – спросил Алексей.