– Сдвинемся, – заверил Олег.

Аркадий не ответил. Взяв свой «дипломат», он пошел к калитке. Стукнула сколоченная из старых досок дверца в заборе – и как будто и не было здесь инженера Лыкова.

– Тачку я уже присмотрел, – сообщил Ворона, доставая еще одну бутылку. – Ну давайте, что ли, со свиданьицем?..

Михаил Павлович не любил вокзалы: грязь, толпа немытых людей, приобретающих за время болтанки на поездных полках неистребимый дорожный запах, сырые простыни, похожие на камень подушки, отдающий веником чай. Аэрофлот тоже мало чем отличается от железной дороги. Задерживают рейсы, требуют непременной регистрации бог знает за какое время до вылета, мучают неизвестностью. И нет гарантии, что в салоне авиалайнера рядом с тобой не окажется террорист с бомбой или обрезом под полой. А какая техника в аэропортах? Курам на смех! С западными образцами и сравнить нельзя. Стыд! Впрочем, слишком многое не выдерживает сравнения – считал он – и вызывает чувство стыда…

До аэропорта Котенев доехал на такси – лучше, конечно, было бы добраться на своей машине, но где ее оставишь? А если и найдешь местечко, то потом обнаружишь ли по возвращении в полной сохранности? Как минимум, бензин из запертого бака сольют. А виноват все тот же пресловутый дефицит! Запчастей нет, машины дорожают, сервис дерет немыслимые деньги, гаражей нет, стоянок нет. Господи, устанешь перечислять, чего нет.

Расплатившись с водителем, Михаил Павлович прошел в здание и встал в очередь на регистрацию. Несколько дней назад он и в мыслях не держал отправиться куда-либо на самолете. Но дела вдруг приобрели неожиданный оборот – множество проверенных долголетним сотрудничеством людей ни с того ни с сего начали отказывать Михаилу Павловичу в своем благорасположении и требовали немедленной оплаты услуг по немыслимо высоким ставкам. Путалась и рвалась издавна отлаженная система поставок и связей, начались перебои у Рафаила Хомчика и Сашки Лушина, на которые каждый отреагировал по разному: Рафаил помрачнел и замкнулся, а Лушин матерился и размахивал руками.

Не замедлили и убытки, что всегда особенно неприятно. Какая радость терять деньги, тем более еще недавно все шло так хорошо – ближние и дальние компаньоны тянули в одной упряжке. Уж не всемогущая ли длань Курова смешала и переставила фигуры, перетасовала все карты, вынуждая скорее сделать нужный ему ход? Не желает ли он подобным образом показать, что время, отпущенное им Котеневу для размышлений, давно истекло и пора отвечать на сделанные предложения?

К этому выводу Михаил Павлович пришел однажды вечером, сидя за столом в своем кабинете. «А не позвонить ли мне самому?» – сказал себе Котенев, листая министерский справочник.

Однако, к его удивлению, телефон вдруг зазвонил.

– Слушаю.

– Здравствуйте, уважаемый Михаил Павлович! – Черт возьми, удивительно знакомый голос. Ба, да это Александриди!

– Если не ошибаюсь, меня вновь беспокоит Лука? – с сарказмом осведомился Котенев.

– Не ошибаетесь, – без тени смущения прозвучало в ответ. – Сдается, вы хотели переговорить с нашим общим знакомым?

Вопрос насторожил Михаила Павловича – откуда грек это может знать? Думать, что Александриди провидец, по меньшей мере, абсурд. Но тогда как он догадался, почему позвонил именно сегодня, сейчас, а не вчера или завтра? Впрочем, если во всех неприятностях, свалившихся на голову Котенева, виноват именно Сергей Владимирович, то звонок загадочного Луки не просто совпадение – они все достаточно точно рассчитали и прикинули.

– Будем считать, что вы все-таки желали переговорить. Согласны? Тогда у меня есть встречное предложение: как насчет уикэнда? Где вы собираетесь его провести, если не секрет? Ах, никаких конкретных планов? Тогда все чудесно.