– «Дело врачей» – это, конечно, круто. Но я действительно даже анальгин от аспирина не отличу.

– Опять – двадцать пять! Тебя туда что – лечиться посылают? – в кабинет вплыла Агеева. – Сказано – отдыхай!

И – слушай. Эх, Светка, – как то очень уж откровенно потянулась Марина Борисовна, – счастья ты своего не понимаешь.

Люди давятся за такие путевки, а тебе так в руки идет. И – представь еще: целый теплоход – одни врачи! Эти хирурги с умными глазами, эти их трепетные пальцы…

Ага, со скальпелем. И – в намордниках. Но я уже выходила из кабинета бывшего артиста Соболина.

***

…С Василисой мы встречались за час до моего отплытия у Речного вокзала. Я еще издали увидела ее красное узкое платье с разрезом на бедре и испанскую соломенную шляпку с красными же лентами. Как только она, бедная, в таком платье и шляпе мою сумку спортивную дотащила?

Васька еще издали помахала мне пластиковой папкой, и у меня отлегло – во, подруга!

До этого, днем, понимая, что отчет о поездке потом все равно потребуют, я без всякого энтузиазма отправилась к Спозараннику.

– Глеб, нет ли у вас чего завалящего на врачей?

– У нас, Светлана, ничего не валяется: вы штабную культуру моего отдела знаете – у нас все по полочкам, в смысле – по файлам.

– Да это я к слову… Меня Обнорский на Валаам к медикам засылает. Так я думала, может, у вас что зава… в файлах зависло.

– Ничего особенного. Так, прошлым летом еще заходила одна докторша, незаслуженно уволенная из наркодиспансера. Чайка ее фамилия. Мы разбираться не стали – таких увольнений по городу несть числа. Но заявление, естественно, оставили. И – справку о ходе разговора. Посмотрите, но вряд ли вам это пригодится. – И Спозаранник протянул два листка бумаги.

Не понимаю тех, кто мечтает работать в отделе Спозаранника. От читки одних только этих документов можно зачахнуть на корню… Заявление самой Чайки в Агентство, копии исковых заявлений в суд о незаконности увольнения. Скука. А что в справочке? В устном разговоре с расследователем из отдела Спозаранника Нинель Викторовна Чайка сообщала, что с приходом на должность главврача Высочанской Татьяны Павловны дела в диспансере пошли из рук вон плохо. И стены стационара разваливаются. И пациентов плохо кормят.

И толком не лечат… «Ну, это все – как везде», – подумала я, вспомнив одну из городских больниц, в которой недавно лежала моя мама. Так, что еще? А еще Высочанская, мол, насоздавала по городу частных структур, куда перенаправляет поток пациентов из государственного диспансера (у коммерсантов и детоксикация дешевле, и психотерапевтов навалом).

Интересно, что представляет собой эта Высочанская? Наверное, некрасивая стареющая стерва в толстых очках. И – безбожно жадная. А я, стало быть, ее разоблачаю. И меня Спозаранник приглашает на работу в свой отдел… От абсурдности всего этого мне стало просто смешно. Тем более что я тут же вспомнила про нашу юристку Лукошкину. Ане ведь на каждое слово – справочку подавай, запись диктофонную. А пересказ устной речи Чайки к делу не подошьешь.

На всякий случай заглянула к Каширину.

– Родик, ты мне про Высочанскую Т. П. – в радиусе тридцати лет – по своим каналам не выяснишь? Проверь, нет ли в городе коммерческих структур, где она – в учредителях.

Родион послал мне воздушный поцелуй и уткнулся в монитор, а я пошла звонить Чайке. Телефон (редкий случай!) сразу откликнулся. Нинель Викторовна вспомнила о собственном приходе в Агентство и пожаловалась, что суды волокитчики до сих пор не могут рассмотреть ее вопрос и она так безработной и числится.