Я ничего не ответил, сил не было. Однако делать было нечего, и мы отправились в милицию.

6

Путь туда занял около часа. Всю дорогу Валька меня подгоняла и внимательно следила, чтобы я не купил себе пива. Я пытался убедить ее, что если выпью пива, то оживу, но она была непреклонна и не хотела продлить мне жизнь.

– От тебя и так перегаром несет, а если пива выпьешь, то все вокруг тебя просто задохнутся. Понял? Потерпи немного, на обратном пути зайдем в какую нибудь кафешку и вместе по бокальчику пивка употребим. Хорошо, Родик?

Я молчал и обижался. В милиции мы посетили всех, кого можно, Горностаева строила дяденькам милиционерам глазки, отчаянно виляла перед ними своей аппетитной попой, но никакого результата мы все равно не добились. В принципе, отнеслись к нам очень хорошо, расспрашивали про наше Агентство, поили чаем с сушками, но распечатками не делились.

Когда мы уходили, один опер пошел нас проводить. Уже на улице перед входом в здание он взял меня за локоть и отвел в сторону:

– Слушай, журналист, распечатки мы дать тебе не можем, ты это и сам уже понял, но я тебе могу кое что посоветовать. Слушай меня: в сотовой компании в отделе обслуживания есть одна девушка, зовут ее Маша Распутина, как ту певицу московскую. Так вот, она, как говорится, слаба на передок, ее уже весь наш отдел как эстафетную палочку друг другу передал. Ты ее закадри – типа парень с Питера, журналист крутой, книжки пишешь и все такое. А потом трахни покачественнее, чтоб у нее в глазах вместо света одни презервативы стояли, и попроси распечатку. Это проверенный путь, у нас, когда начальство запросы не подписывает, все к ней бегут. Добрая она, даже жалко ее. Но что делать? Виноваты не мы, а система, которая сделала нас такими, поэтому совесть твоя будет чиста. Если пообещаешь на ней жениться и в Питер увезти, то она тебе весь архив компании вытащит.

– Хм, – сказал я. – А разве это ее отдел распечатки выдает?

– Нет, конечно, но там же, сам понимаешь, все на личных контактах.

– А как она выглядит?

– Страшная такая, как смерть. Волосы как прошлогодняя солома, ноги кривые, рост метр пятьдесят – не больше, одевается как чучело. Ну я вас и познакомлю, а потом слиняю. Вы вдвоем останетесь.

– Ни хрена не понимаю! А кто ее, такую страшную, на таком месте держит?

– Вы у себя в столицах по своему живете, а мы по своему. Вам нас не понять.

У вас, может, и по внешним данным отбирают на работу, а у нас по душевным.

Но это отдельный разговор. Я просто помочь вам хочу, потому что не для бандитских целей вам нужна распечатка. Серьезным делом занимаетесь, к тому же издалека приехали…

– Слушай, друг, так, может, ты нам сам поможешь, дашь нам распечатку?

– Извини, не могу. Во первых, у меня ее просто нет, а во вторых, тут все очень сложно с ней. Пойми меня и не обижайся.

***

Короче, подходи сюда сегодня к семи вечера, я тебя к ней отведу.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

– О чем вы с ним говорили? – полюбопытствовала Валька, когда я подошел к ней.

– Договорились, что вечером мы с ним по бабам пойдем.

– А если серьезно?

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но мы говорили о женщине. Красивой, как золотая рыбка, и стройной, как горная лань. Умнице и комсомолке, к тому же незамужней. Сегодня меня с ней познакомят, мы с ней полюбим друг друга, и она даст мне распечатку телефона «потеряшки».

– А если серьезно? – еще раз повторила она свою реплику.

– Ладно, слушай… – И я рассказал ей о нашем разговоре с опером, у которого я даже забыл спросить, как его зовут.