— С тех пор в Грибове девочки не пропадали, — сказала Рита. — Во всяком случае, в милицию заявления не приносили. Заметь, тогда никто не знал, что убийца снимает скальпы со своих жертв. Видела только я, но… забыла.

— Прошло семнадцать лет, и все стартовало заново, — угрюмо продолжал Туманов. — Пропадают школьницы примерно одного возраста, впоследствии находят их скальпированными, задушенными и изнасилованными. Дина Егорова, Маша Усольцева… Почему этот упырь не давал о себе знать семнадцать лет? Сел? На такой срок можно загреметь только за убийство или госизмену. Сесть за госизмену, совершенную в Грибове… маловероятно. За убийство — все случаи наперечет, и убийца не стал бы так глупо подставляться. Уехал бы в другой регион и там продолжал бы свое черное дело. Но он снова здесь — в Грибове. При одном условии…

— Что это тот же самый человек, — догадалась Рита.

— Именно. Все указывает именно на это. Возраст жертв, пол, скальпы… Заметь, если бы не твое чудесное возвращение памяти, было бы немного оснований связать дела пятьдесят девятого и семьдесят шестого годов. Где он был так долго? Постарел ведь, а ведь и в пятьдесят девятом был не мальчик. Кто напал на нас сегодня, мы не видели, но мужчина сильный, выносливый, хорошо бегает и ловко прячется. В пользу того, что это тот же преступник, говорит еще один факт. Он охотился за тобой, то есть знает, кто ты такая. Откуда? Он не похож на человека, вращающегося в правоохранительных кругах. Или мы чего-то не знаем. А вот кто ты, он знает. И угрозы ты для него не представляешь. Единственная причина, по которой он за тобой охотится, — уязвленное самолюбие. И это чувство с ним на протяжении многих лет. Сопливая девчонка обвела вокруг пальца, сбежала, заставила менять привычки и испытывать страх. Ну что ж, придется заботиться о твоей безопасности… Надеюсь, справлюсь, не паникуй раньше времени. В городской квартире тебе бояться нечего. Но меры безопасности лучше принять.

— Не волнуйся, я взрослая девочка, смогу о себе позаботиться. Птички-фигурки, которые убийца оставляет на телах, — это что?

— Нужно разбираться. Эти уродцы могут иметь значение. Назревает резонный вопрос: а появлялись ли эти пичужки в прошлом?

— Прошлое было другое, — поморщилась Рита. — Он оставляет эти поделки на телах, словно хочет что-то сказать. В пятьдесят девятом году тела не находили. Преступник похищал детей, удовлетворял свои гнусные потребности, а потом прятал. Мертвых на обозрение не выставлял. Сейчас все по-другому. Остался только почерк и выбор жертв. Но убийца тот же, только постаревший — я в этом уверена.

Она смотрела на Туманова с жалостью. Следователи по важным делам тоже люди. Тоже могут надеяться, хвататься за соломинку. Туманов сохранял самообладание. Подрагивала лишь жилка на виске.

— Маме расскажешь? — тихо спросила Рита.

Он энергично потряс головой.

— Ни за что, это ее убьет… Все эти годы она не устает повторять: «Катюша жива, я знаю, что она жива, просто у нее теперь другая жизнь, другие родители…» Мама ошиблась, подвела родительская интуиция…

Он резко запустил двигатель и вывел машину на дорогу.

— При всем уважении, Михаил Сергеевич… — недовольно начал подполковник. — Полдня о вас двоих ни слуху, ни духу. Зверски убита вторая девочка, расследование топчется, у бабушки Маши Усольцевой сердечный приступ, и вряд ли она оправится.