|
А потом и он умер, и опять без моей помощи, – развел руками Иннокентий. – Так что счет в этой войне уже тридцать пять – ноль в мою пользу, но только они ведь грузинские князья, честь у них выше мозгов, и это значит, что теперь за мной будет гоняться этот очередной мальчик в бархатных штанишках… Еще один Давид, правильно? – Правильно, – сказал Филипп Петрович. – Минутку. – Настя задумчиво поковыряла верхушку торта. – Я только сейчас поняла… Он, – показывала Настя на Иннокентия, а обращалась к Филиппу Петровичу как к единственному вменяемому человеку за этим столом, – он что, считает себя бессмертным? Я правильно поняла? – Это в некотором роде его фамилия, – усмехнулся Филипп Петрович. – Как это? – Настя, ты читала в детстве сказки про Кощея Бессмертного? Может быть, мультфильмы смотрела… – Ну смотрела, ну и… Что?! – Скажем так, – осторожно сформулировал Филипп Петрович, будто находился на судебном заседании по поводу чрезвычайно запутанного дела. – Эти произведения основаны на некоторых фактах из жизни… – Он кивнул на Иннокентия, а тот немедленно встрял с добавлениями: – Кощей – это старое прозвище, не люблю, когда меня так называют. И еще вот эта история, где одно животное засовывают в другое, а другое потом в третье, а потом кладут все это в контейнер… Никакой моей смерти там нет, я сам проверял. – Факты – это то, что он крал девушек из хороших семей, а потом вся их родня отправлялась его ловить, – уточнил Филипп Петрович. – Иногда их и не надо было красть, они сами со мной убегали. Бывало и такое, причем очень часто. И насильно я никого не удерживал. Хочешь домой – поезжай домой. Но времена-то были дикие, у каждой девушки по сотне родственников, все они сразу бросаются мстить, вызывать на поединок… А поскольку убить меня невозможно, то приходилось убивать их всех. Испортил себе репутацию подчистую. В приличные дома уже и не приглашали… Примечательно, что все это Иннокентий говорил без надрыва и без особых эмоций в голосе, как будто он рассказывал свою историю много-много раз, и хотя эта история не доставляла ему особого удовольствия, но другой истории он не знал, а потому раз за разом говорил об одном и том же. Настя отставила чашку с остывшим чаем, откинулась на спинку стула и подумала, что все это довольно досадно. Вокруг сидят и приятно проводят время обычные люди, всякие там бухгалтеры, менеджеры, предприниматели, бандиты, шлюхи (хотя после краткого знакомства со Старыми Пряниками Настя с трудом представляла существование здесь бандитов и шлюх) и прочие достойные граждане. Сегодня они нормально проводят вечер, а завтра у них будет новый, абсолютно нормальный день. Почему же тогда Настя вынуждена проводить время в компании шизофреника с манией величия (Кощей Бессмертный, конечно же, не Наполеон, но все-таки это из одной оперы)? Почему она вынуждена думать о том, что ее ищет свора наемников, ищет за преступление, которого она не совершала (по крайней мере, она не помнит, чтобы его совершала)? Почему она не уверена в своем прошлом и боится своего будущего (по сути дела, она боится и своего прошлого, потому что оно по непредсказуемости сродни минному полю – никогда не знаешь, сейчас под тобой рванет или двумя шагами позже)? Почему она никак не может свернуть с той неверной колеи, куда заехала шестого сентября прошлого года на лихорадочно дрожавшем под ней мотоцикле? Она думала, что выбралась на нормальную дорогу, когда бежала по снегу из горящего коттеджа, оставив за спиной схлестнувшихся друг с другом Лизу, Иннокентия и Покровского, но оказалось, что она описала лишь круг и вернулась почти в то же самое место. |
