– Я ждал, что ты скажешь именно это, – с неожиданным спокойствием заметил Шумерин. – Но, пожалуйста, не надо успокоительных пилюль. Скажи правду.

– Правду?! – Полынов не смог скрыть изумления. Но он тотчас овладел собой. – Хорошо, давай разберёмся. Я не понял тебя.

– А я тебя.

– Все, что я говорил, – правда.

– А вал?

– Что вал?

– Ты считаешь его миражем?

– Да.

– Но показания приборов…

Полынов опустил взгляд.

– Ладно, – глухо сказал он. – Я виноват, вот моя голова, рубите. Никаких показаний не было. Я скрыл это. Иначе мне трудно было бы разобраться в состоянии вашей психики, картину осложнили бы сильные эмоции. А мне надо было знать точно – галлюцинации это или мираж.

Бааде неожиданно махнул рукой – мол, все равно безнадёжно, не разберётесь – и поудобней устроился в кресле. Непредвиденным последствием этого жеста было то, что и капитан и психолог рассмеялись. И всем как‑то сразу стало легче.

– Твой поступок сейчас меня мало волнует. Сейчас, – капитан выразительно посмотрел на Полынова. – Пока. Скажи лучше вот что: лава – это тоже мираж?

– Когда я сравнил ваше описание обстановки с тем, что увидел на телеэкране, я не мог не заметить некоторой разницы. Я отчётливо видел, как лава затопила гусеницы вездехода, чего, по вашим словам, в действительности не было. Отсюда – простейшее умозаключение.

– Ах, вот как, простейшее! – Шумерин не мог сдержать раздражения. – Но, насколько я знаю, мираж, пусть даже меркурианский, есть переброшенное через пространство изображение реально существующих предметов, Я ошибаюсь?

– Нет. Добавь только, что это изображение не всегда можно отличить от действительности.

– Тогда откуда, черт побери, на этой дикой планете мог появиться рояль?!

– Какой рояль?

Шумерин объяснил. Полынов приложил неимоверное усилие, чтобы хотя бы внешне остаться спокойным.

– Все? – спросил он, когда Шумерин умолк.

– Все…

– Почему ты сразу не сказал мне об этом?

– Ты сам настоял: потом, потом, сначала отдохнём, выпьем кофе… Я догадываюсь, к чему все эти психологические штучки, но, право, сейчас они излишни.

Шумерин говорил сдержанно, но голос его дрожал. Тогда вместо ответа Полынов закрыл глаза, развёл пальцы и вслепую вновь свёл их. Они сошлись точно. Шумерина затрясло. Полынов бросил на него быстрый взгляд.

– Тебе хочется стукнуть кулаком по столу; ты того… не сдерживайся.

Кулак грохнул по столу. Подпрыгнули чашки, плеская кофе.

– Ну, теперь можно продолжить разговор, – сказал Полынов. – Ведь полегчало, не так ли?

– Друзья, мы перестали быть такими, какими были раньше, вот что я вам замечу, – вдруг подал голос Бааде.

– Да, ты прав, – Полынов потёр лоб, – мы изменились. Любопытная планетка – этот Меркурий… Ничего, разберёмся. Нет, рояль миражем, конечно, не был. Это очень похоже на галлюцинацию.

– Так я и знал! – воскликнул Шумерин.

– Почему‑то именно здоровые люди болезненней всего воспринимают это слово, – холодно ответил психолог. – Между тем галлюцинации бывают у самого что ни на есть нормального человека, необычность обстановки, нервозность – готово.

– Это точно?

– Ручаюсь.

– Даже рояль?

– Хоть Эйфелева башня.