Рифаа охотно подошел к поэту, взял его руку и поцеловал. Гаввад похлопал юношу по плечу и, проведя пальцами по его лицу, сказал:

— Поразительно! Поразительно! Он так похож на деда!

От этой похвалы Абда засияла, а Шафеи засмеялся:

— Если бы ты видел, какой он тощий, ты бы так не говорил!

— Хотя юноша многое взял от него, аль-Габаляуи, правда, один такой. А чем занимается твой сын?

— Я обучил его плотницкому ремеслу. Но единственный ребенок в семье — всегда баловень! В мастерской его не удержишь, он все больше бродит по пустыне или в горах.

Поэт улыбнулся:

— Как женится, остепенится. А где ты был все это время, Шафеи?

— На рынке аль-Мукаттам.

Старик громко рассмеялся:

— Совсем как Габаль! Только он вернулся оттуда заклинателем змей, а ты как был плотником, так и остался. Хорошо, что твой враг умер, хотя преемник его — того же поля ягода.

— Один хуже другого! — проговорила Абда. — А мы все мечтаем о спокойной жизни…

Мужчины, услышав о возвращении Шафеи, сбежались, бросив все. Они встречали его теплыми объятиями и радостными приветствиями. Окруженный родственниками, Рифаа по-прежнему смотрел на все внимательно и с любопытством. На сердце у него постепенно отлегло, и расставание с аль-Мукаттамом уже не казалось столь тяжелым. Он оглядывался вокруг, пока глаза его не остановились на окне первого дома на улице, в котором он заметил девушку: она с интересом его разглядывала. Стоило их взглядам встретиться, как она отвела глаза и стала смотреть поверх него. Один из друзей отца, заметив это, шепнул:

— Айша, дочь Ханфаса. Один взгляд на нее — и будешь зарезан.

Рифаа покраснел, а Абда оправдывалась:

— Он у нас не такой. Просто впервые очутился в родном квартале.

Неожиданно из этого дома важной походкой вышел усатый набычившийся мужчина. На нем была просторная галабея, лицо в синяках и шрамах. В толпе негромко повторили: «Ханфас! Ханфас!» Гаввад взял Шафеи за руку и подвел его к мужчине, обратившись:

— Приветствую благодетеля квартала Габаль! Разреши представить тебе нашего брата — плотника Шафеи. Он вернулся в квартал после двадцати лет скитаний.

Ханфас бросил на Шафеи равнодушный взгляд и долго делал вид, что не замечает его протянутой руки, но потом все же с каменным лицом подал руку, безразлично пробурчав:

— Привет.

Рифаа посмотрел на Ханфаса с возмущением, но мать шепнула ему на ухо, чтобы он подошел поздороваться. Сделав над собой усилие, Рифаа подошел и протянул Ханфасу руку.

— Мой сын Рифаа, — представил его Шафеи.

Ханфас смерил юношу презрительным взглядом, который жители улицы растолковали как неприятие необычно утонченного для этих мест внешнего вида юноши. Небрежно пожав ему руку, Ханфас обернулся к Шафеи:

— Не забыл, пока отсутствовал, порядки на нашей улице?

Шафеи сразу понял, что тот имеет в виду, и ответил, пытаясь скрыть смятение:

— Мы всегда готовы тебе услужить, господин!

Ханфас с подозрением глянул ему в лицо:

— А чтой-то ты бросил все и покинул квартал?

Шафеи замялся: что бы ответить?

— Удрал от Занфаля? — спросил Ханфас.

Гаввад поспешил вмешаться:

— Ну, ничего такого, что нельзя было бы простить.

— Если рассердишь меня, — предупредил Ханфас, — из-под земли достану!

— Уважаемый, вот увидишь, мы будем самыми примерными, — умоляющим голосом пообещала Абда.