Империя наверняка хочет зализать свои раны…

Но как реагировать Новой Республике? Позволить им прийти в себя, проявив сочувствие к безжалостной Империи? Или воспользоваться преимуществом, втоптав их в грязь? Что выльется в новые смерти, новую нестабильность, новое безумие по всей Галактике… Если же предоставить им место в будущей Галактике, появляется шанс на относительные мир и стабильность… Тут Лее на ум приходят слова Акбара: «В войне нет победителей. Самое большее, что мы можем, — найти способ прекратить сражаться».

Может быть, это как раз и есть такой способ?

Или непоправимая ошибка.

— Нужно обо всем переговорить, а затем вынести на обсуждение в Сенат, — говорит Мон Мотма.

— Понимаю. Палпатин избавился от Сената, поскольку тот тормозил двигатели прогресса, но его методы оказались неэффективными. Его место заняли вы, так что из этого и будем исходить. Спокойно все обсудите. Предлагаю провести мирные переговоры на вашей планете без излишней охраны. Покажем, что мы доверяем друг другу.

— Я учту ваше предложение, адмирал Слоун. Спасибо.

— Всего вам доброго. И еще раз поздравляю. В первую очередь я воин, и ваша победа действительно впечатляет. Надеюсь в ближайшее время снова вас услышать. Воспользуйтесь этим каналом, и я отвечу.

С этими словами голограмма исчезает, оставив после себя лишь пустоту.

Все четверо молчат — наверняка остальные, как и Лея, ошеломлены и сбиты с толку. Неужели это не сон? И что же в таком случае дальше?

— Я созову экстренное заседание Сената, — говорит Канцлер. — Будем надеяться, что это действительно начало мирного пути. Да пребудет с вами Сила.

— Да пребудет Сила со всеми нами, — говорит Лея Агейт и Акбару, когда голограмма Канцлера исчезает. — Боюсь, нам без нее не обойтись.

Глава двадцать шестая

Тишина Кашиика внушает тревогу. Ничего — никакой жизни, ни жужжания насекомых, ни шороха пробирающихся среди ветвей и листьев животных. Джунгли Акивы были полной противоположностью — Норра помнит обитавших в Акарских каньонах шумных ателей, пронзительно вопящих умноптахов и шипящих жуков-пузырей. А ночью оглушительная какофония дождевого леса становилась даже громче, чем днем.

Здесь же все не так. Словно на мертвом канале связи. На нулевой частоте.

Империя уничтожила все живое — по крайней мере, в этом небольшом районе. Нора сидит, глядя в безмолвный мрак. На мгновение она жалеет, что у нее под рукой нет жвачки из черных листьев и розовых лепестков цветов джакхада, от которой чувствуешь себя живым, бодрым и полным сил. Акивское лакомство.

Тогда и ребра бы не так болели.

И вообще все стало бы лучше.

За ее спиной команда помогает вывести из тюремного корабля оставшихся пленников и готовит их к эвакуации с планеты. Ее муж Брентин сейчас с Теммином — в последний раз она видела их на «Ореоле», где они вместе изучали останки Костика, в буквальном смысле разорванного на куски. Дроид все еще функционирует, но, похоже, не в состоянии говорить, издавая лишь бессвязный механический треск.

Норра слышит, как кто-то подходит к ней сзади, и, обернувшись, обнаруживает Хана Соло.

— Привет, — говорит он.

— Все-таки у тебя получилось. Ты нашел его.

— У нас получилось. Ты была права, без вашей помощи я бы не справился.

— Что это ты вдруг стал такой мягкий?

— Да просто настроение хорошее. Решил поделиться. — Он подходит к ней, сунув руки в карманы, и его лицо внезапно приобретает застенчивое, почти униженное выражение. Он явно хочет что-то сказать, но не знает как.