Глянула на него своими ясными, ничего не таящими глазами, подняла с земли какой то прутик, высоко подкинула, его вверх, потом со всех ног помчалась домой.

Он смотрел ей вслед и думал о том, как хорошо бы остаться для нее на всю ее жизнь самым хорошим. Как это она сказала: «Лучше тебя нет никого…»

Лишь бы не обмануть ее веру, лишь бы не предать, не упасть в ее глазах…

Как он и ожидал, Алиса полюбила племянницу. Когда Лиле случалось уезжать, Алиса непременно два три раза в неделю приезжала в Серебряный бор.

Инна тоже бывала у нее. Сперва Визарин скрывал от Лили, что познакомил Инну с теткой и они видятся друг с другом, потом как то все же признался, уж очень не любил мелкой лжи.

К его удивлению, Лиля не возмутилась, не стала ругать его за то, что снова видится с сестрой и познакомил с нею дочку.

Может быть, в тот самый момент мысли ее были решительно далеки от дома, от семейных забот?

Она только что вернулась из очередной поездки на курорт, последние годы у нее изрядно пошаливала печень, и она уже третий раз подряд ездила в Друскеники, должно быть, эта последняя поездка оказалась для нее чем то примечательной, и она сравнительно равнодушно выслушала весть о новой встрече с нелюбимой золовкой.

– Что ж, – сказала Лиля равнодушно. – Пусть видятся, если им охота…

И Алиса стала уже вполне легально, не скрываясь, приезжать в Серебряный бор.

При встрече она вежливо здоровалась с Лилей, и Лиля кивала ей.

Алиса говорила:

– Сегодня прекрасная погода…

– Как будто бы неплохая, – отвечала Лиля.

На этом их общение друг с другом кончалось. Впрочем, Алиса и не желала большего.

Одинокая, кажется никогда никем не любимая и не увлекавшаяся ни разу в жизни, – во всяком случае, если и случалось в жизни какое то увлечение, то о нем не знал никто, – она сильно привязалась к Инне, как то призналась Визарину, что ей тяжко не видеть Инну хотя бы дня два, то и дело преподносила Инне подарки, один другого нелепей и неожиданней.

То подарит спальный мешок, хотя Инне он был решительно ни к чему, она отличалась некоторой ленцой, не любила заниматься спортом и не ходила ни в какие походы, то лыжную куртку, примерно размера на три больше, чем носит Инна, то какую то необычной формы вазу, которую Инна не знала куда поставить, и в конце концов приспособила для молока Жучку.

Как то, Инне в ту пору уже шел пятнадцатый год, Алиса подарила ей футбольный мяч.

Инна в недоумении взмолилась:

– Тетя Алиса, зачем мне мяч? Я же в футбол не играю и не собираюсь играть!

– Это не простой мяч, – ответила Алиса. – Я его купила у бывшего тренера одного спортивного общества, я обещала ему не говорить какого, ты посмотри, на мяче расписалась целая команда юниоров.

И вправду, весь мяч был испещрен различными, трудно разбираемыми подписями.

– Тогда другое дело, – нашлась Инна. – Тогда большое спасибо, тетя Алиса.

После призналась отцу:

– Зачем мне эти подписи, папа? Я же не коллекционирую футбольные сувениры. И вообще, куда девать этот мяч? Давай спрячем его на чердак!

Так и сделали. Мяч нашел успокоение в сундуке, стоявшем на чердаке, под крышей.

Однако Алиса, приехав как то в Серебряный бор, спросила:

– Где же мяч?

И несказанно обиделась, узнав, что мяч спрятан в сундуке.

– Я не сундуку, а тебе, племянница, дарила, так что изволь вынь ка мяч из сундука…

Алисе была присуща невинная страсть любоваться своими подарками, требовать к ним постоянного внимания, – черта, обычно свойственная людям скупым, но как раз Алиса отличалась необдуманной и непоказной щедростью. Визарину приходилось даже иной раз крепко отчитывать ее за безалаберность, за то, что расходует деньги на всякую ерунду, за то, что не умеет отложить хотя бы небольшую сумму на всякий случай, на черный день, на болезнь.