Советник спешил. Затмение должно было начаться через полчаса. Время шло скачками…

Жрецы запели славицу Богу. Голоса их, сперва неуверенные и слабые, окрепли. "Отец наш небесный…" — неслось над поляной.

Черные столбы дрогнули и начали опускаться. Военные, далекие от жречества и магии, ощутили, как волна теплой энергии пролетает по рукам через сердца, наполняя их радостью, ликованием. И тоже запели: "Дай нам силу света Твоего…".

Советник глядел на ближайший столб и будто слышал отчаянный шепот: "Нельзя, чтобы они ушли…" — храм пытался спасти своих охранников.

Хор спел молитву и начал второй раз, громче и тверже.

Черные столбы закачались. Они толчками уходили в землю, но земля упрямо выталкивала их обратно. На третий раз слова молитвы поднялись на октаву, и солдаты, никогда не певшие ничего, кроме строевых песен, вдруг явили неслыханный вокал. Некоторые вошли в состояние транса. Поющий круг, охвативший кольцом черный храм, начал наливаться золотистым светом.

Рядом с солнцем вдруг появился черный краешек, откусил кусочек золотого диска Лита. Потянул ветер, деревья зашумели голыми ветками. Но голос, единый голос поющих молитву, ничто уже заглушить не могло. Столбы начали рассыпаться в черную труху, ее немедленно выдувал ветер.

Закончив третий, на закрепление победы, жрецы запели в четвертый раз ту же молитву — и когда прозвучали последние слова, на месте черных столбов остались лишь ямы.

Советник отпустил руки солдат. Военные продолжали стоять, взявшись за руки, с закрытыми глазами. Ощущение Благодати не оставляло их.

Черный круг уже наполовину закрыл солнце.

— Варра! Вард! — крикнул отец Индрэ, стараясь перекрыть шум ветра. — Нужно их отвести от храма!

Он повлек солдат за собой, и те, с блаженными улыбками, не открывая глаз, покорно пошли.

Жрецы снова собрались вместе. Храм лишился свой защиты, но уже началось затмение — а ни Нэйла, ни Атреллы с Орингастом видно не было.

Жрецам не положено отчаиваться, впускать в сердце боль потери. Они не отрываясь глядели в сгущавшихся сумерках на черный провал и молились.

На поляну вышел следователь безопасности из Дони. Нэреит двумя руками держал шляпу, чтоб не унесло ветром. Он дошагал до отряда кавалеристов и крикнул:

— Литарии! Эй! Если не хотите им вечных мук в пасти Ажгара, нужно объявить о принесенной жертве!

Никто из жрецов не откликнулся, увлеченные молитвой.

Нэреит повернулся к храму:

— Жер… — и тут же покатился по мокрой глине, получив по зубам.

Лейтенант потер кулак:

— Команды жертвы приносить не было!

Нэреит возился в глине, пытаясь подняться на четвереньки:

— Дурак! Ты же не понимаешь… все, кто вошел в храм и не вышел, — жертвы! Нужно объявить об этом…

— Не лезьте, господин следователь, — сказал лейтенант, — пока вас не попросили.

Черный диск полностью закрыл солнце, в небе засветилась призрачная корона. Сильно похолодало, пошел снег. Ветер стих. В неверном свете военные увидали, что от тройки жрецов исходит золотистое свечение.

Воцарилась неестественная тишина, в которой звучали только три голоса литариев. Службы шли во всех храмах: нэреиты славили Безутешную, литарии клялись в любви Богу-солнцу Литу.

Что же происходило в недрах храма?!!

Нэреит поднялся на ноги — и вдруг снова полетел кубарем. Земля задрожала. Жрецы не останавливали молитв.

Крыша храма выдулась, словно пузырь. В тишине полетели куски камня. Из гигантской дыры вырвался столб ослепительного пламени и рассыпался над лесом яркими искрами.