Фэрк, коричневый пудель Ойле, улегся прямо в проходе, на ногах сидящих. Никто, вроде бы, не возражал. Иволга подняла над головой гитару.

— Кто следующий?

Анри поднял руку.

— Давайте, я...

Он взял гитару, заиграл и запел мягким тенором.

Я боюсь слова «Бог»,(6)

Лучше слово «Судьба»,

Но когда в небесах не хватало лица,

Я возжаждал Тебя.

У семи сильных ангелов

Дело — труба,

Не одна, целых семь,

Но кто будет готов,

Как они протрубят?

Ильгет вся превратилась в слух. Чудная песня!

Это действенней мора,

Сильнее, чем яд!

Затанцуют холмы,

Море встанет до неба — светила гасить.

Но кто будет готов?

Уж конечно, не я.

Но мне все-таки есть,

Но мне все-таки есть,

У кого попросить.

Интересно, почему он раньше не пел ее? Все замерли, не двигаясь. Все члены отряда, кроме Ойланга, были христианами. Все понимали, о чем речь.

Едет по небу плуг,

Бесконечно большой.

Небо пашет под нас,

Пашет без лемехов.

Так восславим дар смерти

Бессмертной душой!

Это предохранитель на нашей природе

От смертных грехов.

Мы же — зерна, которые

Всходы дадут,

Странным образом встав -

Вот вся вера моя -

Из земной темноты.

Так оставим же все

На пятнадцать минут,

Ну хотя бы на десять,

Забыв обо всем, что не ты.

Молчание после песни длилось минуты три. Анри смущенно хлопал белесыми ресницами. Наконец выдохнул Иост.

— После такой песни хочется помолиться, честное слово.

— А кто ее написал? — тихо спросила Иволга.

— Не знаю. Услышал на Набережной.

— А почему ж ты ее раньше не пел? — ревниво спросил Гэсс. Анри пожал плечами.

— Да я сам услышал только перед вылетом. Выучил сразу. Здорово, да?

— Да, — задумчиво произнес Дэцин, — как там... так восславим дар смерти бессмертной душой...

— Вот у сагонов смерти нет, — заметила Мира.

— Так им и надо, гадам, — заключил Гэсс. Белокурая Лири улыбнулась. Она была похожа на королеву. Сейчас, на эту акцию, она отпустила свои кудри ниже плеч — можно не стричься, ведь работа предстоит подпольная. Данг, сидящий рядом с женой, завладел ее рукой, сжал в горсти, поднес к губам и стал тихонько целовать пальцы.

— Ойле, а как насчет чайку? — спросил Дэцин. Капеллиец с готовностью встал. Фэрк поднял голову.

— С чем будем заваривать? С ка-риссой, или с ка-ндоло? Все ясно.

Ойле начал колдовать над чайничком, поставленным на керамитовую плитку с внутренним нагревом. Вынул крошечные матерчатые мешочки с травами, что-то там пересыпал деревянной ложечкой. Гэсс шумно втянул в себя воздух.

— Ты вздыхаешь, как больной слон, — недовольно сказала Мира. Гэсс задумчиво посмотрел на нее и произнес наставительно.

— А ты сутулишься, — при этом он ткнул пальцем в позвоночник соседки.