От возмущений Пармии отвлёк другой разговор на повышенных тонах.

— Вы же преподаватель. Да к тому же саламандр! Столько лет учите других, а сами считать не научились? — раздражённо вопрошал Айсек.

— Я не думал, что… — пытался оправдываться Пиротэн.

— Вот именно, вы не думали! Просто придумали сроки, не потрудившись действительно измерить её потенциал и высчитать возможные риски, — перебил его Айсек.

— Оставь его. Мы все не ожидали подобного, — произнёс Альтанир.

Голос его прозвучал очень близко, словно саринеец склонился к моему уху, чтобы сказать это.

Я медленно приоткрыла глаза, и поняла, что полулежу в его объятиях. Моя голова покоилась на плече жениха, потому и голос его показался таким близким.

— Раникэ, — шёпотом позвала я.

— Она очнулась! — ликующе воскликнул бакалавр Пиротэн. — Я же говорил, говорил вам, что выброс силы был минимальным и контролируемым.

— Хоть в чём-то вы не ошиблись, — проворчал Айсек, подбегая ко мне.

Но его опередила Рани. Кошияра упала передо мной на колени и крепко обняла, буквально вырвав из рук Нира.

— Спасибо, спасибо, спасибо. Спасибо тебе, ты спасла меня, — затараторила она, уткнувшись лицом в мои волосы над ухом.

Я же была настолько слаба, что повисла в её объятиях, словно тряпичная кукла.

— Спасла от самой себя. Сомнительный подвиг, — проворчала Пармия.

А мне вдруг вспомнились слова Пармии о том, что они потеряли уже двоих.

— Кто погиб? — спросила я тихо.

Раникэ как-то сразу сникла, ослабила объятия, и позволила Альтаниру вновь усадить меня к себе на колени.

— Баштияр нарвалась на обезумевшую от силы горгулью, когда мы спускались к вам, — сдержанно произнесла Пармия. — Это была её шестая жизнь. Теперь она возродится советницей, в последний раз.

— Возродится? — с надеждой спросила я. — Значит, она не умерла… окончательно?

— Почему же? Баштияр больше нет. Её дух вернётся с рождением следующей кошки. Она будет мудра и справедлива, но уже не станет воином. Для племени это благословение богов, а для неё самой — наказание за небрежное отношение к дару жизни, — пояснила Пармия и отошла в сторону.

Она скорбела. Но, даже потеряв подругу, кошияра не проронила ни единой слезы. Воины не плачут.

— Я тоже потеряла Баштияр, но это еще не повод быть бесчувственной каменной кошкой, — прошептала Раникэ. — Пармия сама разменяла шестую жизнь, вот и бесится, понимая, что это её последний шанс прославиться, как великая воительница.

— А ты? — спросила я.

— Я только второй раз переродилась, и, если честно, совершенно не помню первую жизнь. Говорят, вспомню с рождением первого котёнка. Но мне пока как-то не хочется… ни рожать, ни вспоминать, — призналась Рани.

Пока кошияра говорила, я внимательно осматривала её с ног до головы. Её одежда была в подпалинах, но, в общем, девушка выглядела вполне здоровой. На коже ожоги, если и были, то уже зажили.

Сама же я, похоже, опять осталась без одежды. Во всяком случае, чувствовала я себя именно обнажённой. Не зря же меня опять закутали в покрывало, как младенца.

Осмотревшись, я обнаружила, что мы находимся на дне извилистого ущелья. А взглянув вверх, ужаснулась. Как же им удалось спуститься по почти отвесной скале? Но ещё больше пугал вопрос — как мы будем подниматься обратно?

Альтанир был угрюм и молчалив. Он только обнимал меня и, даже чтобы оделась, отпустил неохотно.