Чинно, неторопливо и даже в какой-то мере благородно мы в экипаже доехали до набережной, рука об руку прошлись по променаду, ловя изумленные взгляды и фальшивые улыбки. На Линдена поглядывали с любопытством – как-никак новый холостой лорд в столице, событие не эпохальное, но значимое.

А вот на меня смотрели с опасением. Наверняка слух о вызове горгона просочился в народ. Дракона папенька скрыл, по традиции все разрушения свалив на меня. Даже гордость взяла – ни у кого не возникло сомнений!

Так мы и оказались в королевском парке, на излюбленной знатью полянке. Шиска разложила плед, помогла мне усесться и расправить платье, а потом засуетилась вокруг, выгружая еду из плетеной корзинки.

– И что, мы просто будем есть в парке? – спросил Линден.

Несмотря на осень, день выдался жаркий. Мой женишок снял плащ и сидел в одной рубашке, периодически поигрывая мускулами. Жертв, что ли, приманивал? Удобно, кстати, что он ест в облике человека. Это ж сколько коров надо держать, чтобы прокормить такую тварищу!

– О чем это ты задумалась? – с подозрением спросил Линд.

– Так… о будущем.

– Звучит угрожающе. В этом будущем есть мрачные заклинания, камни душ и черные ритуалы?

– Ой, ну так далеко я не думаю, – отмахнулась я, – максимум до обеда.

– А можно мне другую принцессу в жены?

– Тебе за сожженные деревни и этой много! – огрызнулась я. – Самую стремненькую нашли.

Линд помрачнел, а мне стало совсем немножко стыдно. Хотя почему стыдится не тот, кто плевался раскаленной лавой в чужих курочек и коровок, а тот, кто потом из казны этих курочек компенсировал, да по такой цене, словно эти крякалки несли исключительно золотые яйца и до кучи определяли себя страусами – по размеру оных?

Чтобы избавиться от противного чувства (слабо знакомого – папенька называл его совестью, обычно в контексте обсуждения отсутствующих у меня качеств), я начала рассказывать Линду про стекающихся на запах свежих сплетен аристократов.

Каждый из них делал приветственный реверанс и говорил, как я сегодня обворожительна и свежа, а Линд представлялся и даже целовал дамам ручку. Под конец ему явно надоело вставать туда-сюда, а еще у нас смялось одеяло, и Шиска позади недовольно сопела в колосящейся траве.

– А это герцогиня Марборо, – тихонько шептала я, – бывшая оперная дива. Герцог Марборо, отставной генерал, еще во времена, когда она была молода, красива и известна, влюбился так сильно, что отринул предрассудки и женился на возлюбленной. А потом скоропостижно помер, и герцогиня стала богата.

– Это она его так? – спросил Линд.

– Да не-е-е, ему было сто двадцать лет, сам преставился. Но не успел обучить молодую супругу традициям двора. Так что сейчас она будет делать вид, что ужасно утомлена жарой, прикладывать веер к лицу, а за ним тихонечко прикладываться к генеральской фляжке. Ну и в конце пикника поползет домой.

– Кажется, ты не очень-то любишь их всех. – Линден улыбнулся уголками губ.

– Они злые, – вздохнула я. – Все время болтают. Про маму. Про папу. Про меня. Про мачеху, хоть я ее и не любила. Мы для них не семья, а развлечение. Когда мне было двенадцать, они несколько месяцев обсуждали то, как на Ночь Всех Богов я прошла по кругу почета вперед Кристи.