Изя тяжко вздохнул и осторожно потрогал распухший нос. Черт был сейчас в человечьем обличье, но разбитый Илюхой пятачок давал о себе знать и в этом теле. Хотя и знакомы они были совсем недавно, Изя вполне осознавал, что последует дальше. Предчувствия его не обманули.

    Огромный кулачище Солнцевского просвистел в воздухе и закончил свой путь там, где под густой бородой у детины была челюсть.

    -  Ах ты так?! - взревел детина.

    Солнцевский легким движением отправил Соловейку в полет в ближайший куст орешника (чтобы не мешала серьезному мужскому разговору) и встретил чудесным апперкотом кинувшегося на него Муромского.

    -  Как дети малые, - скорбно покачал головой Изя и, в очередной раз вздохнув, отправился в заросли орешника искать горе-Икара.

    Бросок Илюхи оказался не очень сильным, и уже метров через пять черт нашел причину выяснения отношений былинного богатыря и солнцевского братка. Особой жалости к Соловейке черт не испытывал (как-никак заставила его упасть в обморок и чуть не ограбила), поэтому просто поднял с земли и отряхнул.

    По щекам Злодейки текли слезы в три ручья. Перед глазами Изи стояла просто испуганная, зареванная девчонка лет семнадцати от роду. От былой уверенности в себе и здоровой наглости не осталось и следа.

    Черт в очередной раз тяжко вздохнул и отказался от задуманного плана стребовать некоторую компенсацию причиненных неудобств у грабителя. Вместо этого он достал из кармана носовой платок и протянул его девушке:

    -  На, держи и помни доброту дяди Изи. А сейчас беги отсюда быстрее, а то мало ли как там еще дела сложатся, - буркнул вдруг ставший сентиментальным черт, резко обернулся назад и направился к резвящимся на свежем воздухе великовозрастным детинушкам.

    Между тем, на поляне разворачивалась целая коррида. Муромский был чуток посильнее Солнцевского, но тот подвижнее и с арсеналом борцовских штучек и примочек. То есть в смысле исконного испанского развлечения бородатый детина был явно быком, а браток однозначно тореадором. Через пару минут бык оказался повержен.

    Илюха (тот, что Солнцевский) перевел бой в партер, а там, уверенно проведя простенький болевой прием, заставил Илюху (того, что Муромский) взвыть от боли.

    -  Сдаешься? - прохрипел победитель.

    -  Фигу тебе, - отозвался побежденный.

    Бывший борец чуть посильнее надавил, и бородач взвыл от нестерпимой боли.

    -  Сдавайся, кому говорю. А не то не видать тебе княжеской дружины, как не видать Дженифер Лопес, принимающей душ.

    -  Кого? - скрипя зубами переспросил Муромский.

    -  Да неважно, просто она стоит того, чтобы ее увидеть в душе. Сдавайся, кому говорю, ведь руку сейчас сломаю!

    -  Сдаюсь, - прорычал будущий богатырь.

    -  Давно пора, - буркнул Илюха и с законной гордостью победителя поднялся с поверженного противника.

    Детина, все еще кряхтя от боли, тоже не торопясь вставал на ноги.

    -  Меня еще никто побороть не мог.

    -  Всю жизнь любил быть первым.

    -  И что, там, в твоем Солнцеве, все такие?

    -  Почти все, - хмыкнул Илюха, вспоминая своих. - Но есть и посильнее. Ладно, не злись, я ведь перед уходом из большого спорта даже зэмээс успел получить.

    Муромский поежился и отошел на пару шагов от него.

    -  А эта болезнь не заразная?

    -  Тьфу ты, еще накаркаешь.