|
Рычали они как звереныши дикие. Но мать свою обожали. Как стеной от всего отгораживали, — он помолчал, вспоминая, и неспешно продолжил. — Так никто и не узнал, как она всех их убила. Хоть они и карлики, но не дали бы себя как кутят порешить, убежали бы. Хватились их, когда уж запах из ихней развалюхи пошел. Зашли, а они все топором порубленные лежат, и мать ейная повешенная. Я думаю, детки ей и не сопротивлялись, преданные ей были, думали, наверное, что так и надо. С тех пор у нас свой ужас в деревне появился. Выйдет, скажем, человек во двор, да и увидит лысых карликов, словно гусята по полю лунному бегущих. Все, стало быть, пришел черед помирать. У нас этого момента даже более самой смерти боялись. Прозвали этих карликов трепетами. Нашу деревушку как чумную избегали. Так что судьба милосердно поступила с нами, когда город наступил, и аккурат на месте нашей деревни институт построили. Жилье всем дали, не квартиры конечно, но малосемейки. Есть где голову приткнуть. Работа опять же. Я как на пенсию вышел, тут сторожую. Оклад хороший.
— Дед, дай мне браслет Краюшкинский! Тебе-то он ни к чему! — Может быть, и ни к чему, — хитро сощурился Веткин. — Но раз тебе спонадобился, стало быть, вещь полезная. А что ты мне дашь? — Денег захотел? Я не дочь Рокфеллера. — Я и не прошу. Зачем мне деньги? Мясо есть — зубов нет, а картоху я сам сажаю на заброшенных огородах. Ты мне титьки свои покажи. Обиженный я по женской части. Боялись девки парней из нашей деревни. Я из-за дурной славы села так и не сподобился жениться. — Я и показала, что мне жалко? — с вызовом закончила Полина рассказ. Ждала или порицания, или возмущения, но Бен промолчал. Взяв чип, Полина поменяла в нем разряженную батарейку, щелкнула рычажком, и на чипе загорелся крохотный светодиод. — Яркость светодиода зависит от расстояния до пина. Мы сейчас в километре от Росы, и он еле светит. Однако когда я его включила в холле на первом этаже, так полыхнул, не знаю, как Веткин не заметил. — Это значит, что жетон Краюшкина до сих пор находится в здании. Ну и что? — А ты подумай. При Краюшкине его не было. Его стол менты верх дном перевернули, ничего не нашли. — Обронить где-нибудь мог. Потерять, — Бен сначала сказал, потом до него дошло. — А потерять он мог его в том месте, где его убили. Его убили, понимаешь ты, золотко мое. Убили, он не сам умер. А жетон его лежит там, полеживает, ждет умного следователя, чтобы он пришел и нашел убийцу. Полина вздохнула и сказала: — Сдается мне, что не следователя он ждет, а тебя. — Э, нет. Я героя из себя разыгрывать не собираюсь. — Следователю глубоко плевать на жетон. Он его и искать не станет. Дело ведь закрыто. Но ты подумай о том, что киллер на свободе, мало того, он работает или часто бывает в фирме. Никто не может гарантировать, что мы не станем следующими жертвами. А ведь она права, подумал Бен. Вагнецов упомянул, что убийство, тогда когда он еще думал, что это убийство, произошло ровно в пять. Намекнув, что целью киллера мог являться он, ведь в это время Бен должен был спуститься на лифте, а не Краюшкин. Бен возразил себе, что покушаться на него не было причин. А если это маньяк? От этого предположения Бен похолодел. Маньяку не нужны причины, он выбирает жертву по одному ему известной системе. Это Бич! Имя всплыло внезапно, как потревоженный багром утопленник. 28 человек пропало. Двое убиты: Базилевский и Краюшкин. Если первый погиб в грязи, то второй был вымазан в извести. Как он не обратил внимания на то, как глумился Бич над трупами? Бен решился. — Героические поступки я тебе не обещаю, но завтра спущусь в подвал, будто по делам и посмотрю, как там поведет себя чип. |
