– Чем это вызвано, полковник? – поинтересовался сэр Роберт.

– Эти фигуры нам известны. Если их вывести из игры, могут появиться другие.

– Это кажется мне разумным, – выслушав перевод, кивнул англичанин и запыхтел, раскуривая трубку.

Блюмберг с каким‑то особенным интересом, словно бы испытующе, взглянул на Голубкова и продолжал:

– Скажу больше, джентльмены. Для успешной реализации нашего плана нужны именно такие фигуры, как Пилигрим и Рузаев. Известные и одиозные.

– Вы нас заинтриговали, – заметил сэр Роберт. – Не пора ли вам перейти к изложению плана?

Блюмберг помедлил с ответом.

– Это самый трудный момент нашего совещания. Дело в том, господа, что каждого из вас посвятят только в ту часть плана, которая будет реализована силами ваших служб. В полном объеме с планом знакомы только три человека: директор ЦРУ, еще один человек и я.

– Не знаком даже командор Коллинз? – переспросил Бен‑Ари.

– Да, это так, – подтвердил цэрэушник.

– Это беспрецедентно! – решительно заявил сэр Роберт. – О какой доверительности может идти речь, если нам отводится роль слепых исполнителей? Не думаю, мистер Блюмберг, что это хорошая основа для наших переговоров. Нет, не думаю!

– Сэр Роберт, джентльмены! Это действительно беспрецедентно, – согласился Блюмберг. – Но не имеет прецедентов и ситуация. Мы можем рассчитывать на успех лишь в том случае, если план будет реализован в условиях абсолютной секретности.

Любая, даже самая ничтожная утечка информации сведет все наши усилия к нулю.

Можете ли вы гарантировать, сэр Роберт, что в ваше окружение не внедрен «крот»?

– Эта вероятность ничтожна.

– Но она есть. Она есть всегда. И у всех. И сейчас нам лучше исходить из того, что она реальна. Сложность наших переговоров заключается и в другом. Если любая из сторон примет решение устраниться от участия в совместной акции, на этом все и закончится. План предусматривает активизацию агентурной сети практически во всем мире. У Лондона традиционно сильные оперативные позиции в Турции и Скандинавии. У Тель‑Авива – на Ближнем Востоке. У ЦРУ – в Европе. У Москвы – на Кавказе. Таким образом, джентльмены, речь идет не о недоверии, а напротив – о высшей степени доверия друг к другу. В ослаблении напряженности в кавказском регионе заинтересованы все наши страны. Более того – все мировое сообщество.

Наши шансы на успех не слишком велики, но мы обязаны их использовать.

– Все это демагогия, – хмуро отозвался Бен‑Ари.

– Вы тоже так считаете, полковник? – обратился Блюмберг к Голубкову.

– Я хотел бы сначала послушать вас, – ответил Голубков, – и узнать, какая роль отводится в вашем плане России. А потом уж принимать решение об участии или неучастии. Точней, это решение будет принимать мое руководство.

– Не кажется ли вам, джентльмены, что полковник высказал здравую мысль? – переведя слова Голубкова, обратился Блюмберг к присутствующим.

– Кто этот третий человек, посвященный в детали вашего таинственного плана? – попыхтев своим «Данхиллом», спросил англичанин.

– Сэр Генри Уэлш.

– Вот как? Адмирал? Вы с ним встречались?

– Семь дней назад.

– Матерь Божья! Адмирал! Мы с ним… Впрочем, это неважно, – оборвал себя сэр Роберт. – Как он себя чувствует?

– Дай бог нам так чувствовать себя в его возрасте. Если нам будет суждено до него дожить.

– Адмирал! – повторил сэр Роберт.