— Ну разве она не особенная? — мурлычет за моей спиной чей-то голос, отражаясь от стен и стекаясь к единой точке, к тени, из которой нам навстречу выходит человек в мягкой потрепанной шляпе.

Шляпа отражается в зеркальном шаре на стойке, а больше в нем ничего рассмотреть нельзя. И Эмиль не дает мне повернуться, вцепившись в край столешницы до белых пальцев. На лице его проступают едва заметные признаки паники — а ведь ее не было, даже когда Ян, измученный игрой в маму, папу и… папу, выдал То Самое Слово.

— Они оба — особенные, — сухо поясняет наш героический защитник, чуть заметно разворачиваясь навстречу вероятной угрозе. Собирается постоять за нашу честь. Ну ладно честь Эмиля, она Яну действительно небезразлична, но моя? Ее я и сама от кого хочешь защищу. Или не защищу, а отдам. Если будет настроение.

На сгиб моего локтя, точно птица на ветку, опускается рука:

— Всех достопримечательностей разом показать не могу, но знаю один клуб…

Я люблю, когда обращаются непосредственно ко мне. Ведь если девушка с парнем — а я всегда с парнем — разговор почему-то ведут с ним. Словно почву прощупывают: эй, чувак, это твоя девушка или сестра? а ее можно? а тебя? Кажется, мне одной доподлинно известно, сколько в этом мире латентных геев. Я живой тестер латентности и толерантности. И Эмиль тоже, бедный мой братишка.

— Клуб свингеров? — улыбаюсь, получив возможность разглядеть, кого бог послал. Вернее, кого черт принес.

Наконец-то достойный соперник — не Яну, разумеется, а мне самой. Закаленный тропическим раем мужик с насмешливой жестокостью в ярко-голубых глазах.

— Эмиль, поехали в клуб, — предлагает Ян, накрывая руку брата ладонью. — Развлечемся, как горожане, а потом на остров.

Мужик бросает на него оценивающий взгляд — так, словно журналист вдруг оказался смертником, и наш новый знакомый определяет, сколько взрывчатки спрятано у Яна под рубашкой.

— Как зовут-то тебя, благодетель? — интересуюсь я, поскольку ни один из моих мужчин не удосужился даже узнать, за кем мы отправляемся в логово разврата. Определенно, для мужиков ничто не повод для знакомства.

— Джон, — улыбается наш новообретенный гид.

Вот так просто: Джон. То ли Доу, то ли Смит, то ли Ватсон. И почему по-русски говорит, непонятно. Ладно, попозже разъясним, что ты за сова. А пока — по коням. Надо заселиться в номер, принять душ, переодеться, перекусить и, не давая джетлагу ни единого шанса, рвануть изучать ночной Себу. Говорят, он существенно отличается от дневного.

— Я заеду за тобой вечером, — обещает мне Джон. Персонально мне, как будто я могу сбежать ему навстречу по ступенькам, одинокая и свободная, бросив парней развлекаться хоть рыбками, хоть бабочками, хоть мужеложством.

Отворачиваюсь и киваю.

— Ты сумасшедшая, — усмехается Эмиль, провожая глазами уходящего Джона.

— Нет, — неожиданно возражает Ян. — Она очень здравомыслящая особа. Точно знающая, чего хочет. Правда, Эми?

— Хороший ты парень, Ян. — Мне хочется сделать поклоннику братца больно. И этой болью продвинуть его понимание ситуации сразу на несколько на несколько ступенек. — Я сразу это поняла. Знаешь, как?

— Не знаю, — рассеянно отвечает Ян, наблюдая за тем, как Эмиль барабанит разрисованными пальцами по стойке. На мои разрисованные пальцы он так не смотрит. Он не смотрит на них вообще, всегда оказываясь со стороны Эмиля, разговаривая с Эмилем, поддерживая Эмиля под локоток. Скоро он начнет приобнимать брата за талию. А тот не будет вырываться.

— По чувству скуки.