– А он?..

– Он был не в курсе, – ответила Яна, и я внутренне выдохнул с облегчением. Ванька мне нравился, и было бы обидно разочароваться еще и в нем.

– Здесь я прятала хетэк, ну, дубликаты, – объяснила Яна. – С простейшими поведенческими модулями, мне их Кавуа собрал, по-дружески. А потом, когда якобы пошли попрощаться, то просто сказали Ване, будто все отменяется и нам теперь нужно спрятаться у него, а хетэк спустились вниз и пошли с вами, вот и все. Ну, ты, наверное, и сам уже все понял.

– Понял, – согласился я. – А сейчас-то зачем сюда забрались?

– На всякий случай. Сообщение шло открытым каналом, пришлось человека даже использовать, и я боялась, что шеды перехватят. Кто такой Ваня Каин и где живет, они бы вычислили на раз, а что такое «штаб», догадался бы только ты. Ну что, уходим?

Я спиной вперед выбрался через тесную дверь. Яна вылезла следом, непринужденно протянув мне прохладную ладошку и улыбнувшись. Савва, кряхтя, покинул штаб на карачках.

В квартире Вани Каина было пусто, светло, из открытых дверей неслись настоявшиеся ароматы персиков, абрикосов и их продавцов. На кухне гремело, и тонкий женский голос напевал что-то восточное на языке то ли гор, то ли степей.

– А Ваня где? – спросил я.

– На сутках, – сказал Яна. – Он же сторожем работает, как и мама его, на одном предприятии, ты не знал?

– Честно говоря, они оба уже пятые сутки на сутках, – добавил Савва и взглянул на Яну, как мне показалось, несколько укоризненно.

– Ну да, – согласилась она, достала ключ от комнаты, показала мне и подмигнула. – Очень удобно!

В комнате у Вани я был последний раз едва ли не двадцать лет назад, и главным впечатлением тогда была редкая даже для тех небогатых времен аскеза его детского уголка: простая металлическая кровать, застеленная байковым одеялом, да потертая тумбочка. Ни коробки или полки с игрушками – их, кстати, я у Вани вообще не видел никогда, – ни веселых картинок каких-нибудь, ни стола; тумбочка была набита карандашами, мелками, красками и бумагой, альбомы с готовыми рисунками он прятал под матрасом, книги и школьные учебники с тетрадками хранил под кроватью, а уроки делал за длинным прямоугольным столом, который делил комнату на две половины. И сейчас тут почти ничего не изменилось: та же кровать, стол посередине, на половине матери – кушетка, трюмо, платяной шкаф и телевизор на ножках, резкий запах гвоздичных духов и лекарств, только в углу у дверей стоял мольберт, да свалены были стопкой до пояса высотой пыльные, покоробившиеся от краски холсты.

Мы сели вокруг стола. В тишине размеренно стучали большие часы на стене. Со двора через открытую форточку неслись мальчишечьи крики и звон велосипедного звонка.

– Итак, Витя, – начала Яна, – как я и сказала, нам нужна твоя помощь. Собственно, ты уже нам помог, очень-очень – тем, что удалось остановить розыск со стороны КГБ. Теперь даже шедам, если они нас опять выследят, придется еще придумывать, как объяснять историю с нашей мнимой смертью и под каким видом подавать это все контрразведке. Да и треки в Сфере вероятности мы немного, да спутали. А так как Иф Штеллай и Бобу мы попадаться не собираемся, то есть отличный шанс вырваться зарубеж и спрятать Савву там, где его не найдут ни свои, ни… одним словом, вообще никто.

Я слушал и увлеченно кивал.

– В общем, мы связались с другом Саввы, с Женей Гуревичем, – сообщила Яна.

– Это я ему позвонил, – уточнил Савва. – Позавчера. Яна посоветовала. Теперь же сняли прослушку, можно по обычному телефону звонить. Я и маме собирался, но…

– Но это пока преждевременно, – отрезала Яна и продолжила: – Так вот, у Жени есть один родственник, который работает в торгпредстве…

– Дядя Володя, – снова встрял Ильинский.