— Как хорошо Вики выглядит в своем костюме, — воскликнула однажды королева, — а бедный Берти в своем прямо тонет.

Мистеру Гиббсу полагалось по возможности докладывать о недостатках Берти его отцу и Штокмару. Средство лечения, как утверждал барон, есть усердная работа и хорошая порка.

Младшие дети подражали Берти, который являлся для всех плохим примером. Даже Вики иной раз поддавалась его влиянию.

Но, как сказала королева Альберту: «Вики очаровательна, даже когда капризничает».

Как-то раз Альберт, почувствовав недомогание, вызвал одного виндзорского врача, некоего мистера Брауна, о котором в окру́ге сложилось хорошее мнение, а не послал за сэром Джеймсом Кларком или за одним из королевских докторов. Королева и Альберт называли его просто Брауном. Старшая дочь, подражая родителям, тоже стала называть его Брауном, за что королева ее тут же упрекнула: мистер Браун — выдающийся врач, и детям следует его называть как подобает.

Тем не менее Вики при следующем посещении их врачом снова назвала его Брауном. После его ухода королева послала за дочерью и потребовала, чтобы та научилась наконец вести себя прилично, тем более что ей уже было сказано, как следует называть мистера Брауна. Но принцесса продолжала упорствовать, и тогда королева предупредила, что, если подобное повторится, она немедленно отправится в постель. Когда пришел мистер Браун, Вики приветствовала его вызывающим: «Доброе утро, Браун», затем, наблюдая за выражением лица матери, сделала реверанс и добавила: «Спокойной ночи, Браун, я отправляюсь в постель».

Остаток дня Вики провела у себя в комнате, но королева и Альберт, оставшись одни, вовсю потешались над ее забавной проделкой.

ВЫСТАВКА АЛЬБЕРТА

Наступило первое мая — день двух важных событий. Во-первых, исполнился год маленькому Артуру, и во-вторых, произошло открытие «Великой Выставки».

Артур сидел на своем высоком детском стуле рядом со столом для подарков, принесенных всеми детьми — так происходило его первое знакомство с днем рождения. Ребенок был радостно возбужден и требовал, чтобы пакеты ему открывал только Берти — так начался счастливейший семейный завтрак.

В одиннадцать часов королевская свита отправилась в Гайд-парк, и Виктория заметила, что, хотя Альберт и пытался скрыть свои чувства, он так нервничал и волновался, как в день их свадьбы. А ей этот день напомнил о собственной коронации. Куда бы она ни кинула взор, она всюду видела толпы людей, охваченных праздничным настроением. При выходе королевской семьи из дворца упало несколько дождевых капель, но вскоре небо прояснилось, а когда королевская процессия проезжала по Роттен-Роу , уже ярко светило солнце, и в его лучах, как большой хрустальный дворец (а именно такое название она и получила), сверкала выставка — выставка Альберта, поскольку это у него в мозгу она родилась и он — королева была тому свидетелем — буквально валился с ног, занимаясь ее организацией. Она со злорадством подумала о глупцах, всячески поносивших идею международной промышленной выставки и пытавшихся помешать ее осуществлению. Теперь они вынуждены были признать свою ошибку. Все-таки Альберту удалось настоять на своем.

С каким трепетом входила она в это величественное блестящее сооружение! Берти держал ее за руку, а Вики держала за руку отца. Сколько же цветов и фонтанов! Орган играет что-то бравурное. Когда музыка смолкла, раздались аплодисменты. Аплодисменты Альберту. Даже на коронации она не помнила такой пышности. Виктория была глубоко тронута признанием заслуг Альберта, воздвигнувшего такой удивительный Хрустальный дворец .

Оркестр из двухсот инструментов заиграл, шестьсот певческих голосов грянули «Боже, храни королеву», и у Виктории на глаза навернулись слезы. Она объявила выставку открытой.