– Тебе известны мои причины, Спок, – сказал Стивен, произнеся имя Спока с вулканской интонацией. – Я – любитель острых ощущений. – Когда факел лег ему в руку, он дотронулся до включателя. Он высоко подбросил факел, и тот ярко запылал.

Спок поймал пылающий факел так же легко, как и прежде, но, когда он передал его обратно, он вдруг понял, что, хотя он знал, как удержать все эти жонглерские принадлежности в воздухе сколь угодно долгое время, он понятия не имел, как остановить так много предметов одновременно, как оборвать жонглирование. Он бросил взгляд на Стивена. Движение светлой брови Стивена, веселый проблеск в его глазах, подсказали Споку, что Стивен понял проблему Спока и она его от души забавляет.

И на этот раз Спок не рассердился на него.

Ухура сидела в темноте своей каюты, бездумно, бессистемно трогая струны своей старой арфы. Но пальцы ее упорно пытались нащупать музыкальные фразы речи крылатых людей. Она отложила арфу и продолжала сидеть в тишине.

Песня по-прежнему вертелась в голове Ухуры. Ей хотелось либо разобрать ее мелодию, либо сделать так, чтобы она ушла насовсем. Она знала, что ни то, ни другое желание так и не исполнятся.

На стук в дверь она сперва не ответила. Но в дверь постучали во второй, а затем и в третий раз. Резкий звук наконец ворвался в мягкое течение ее мыслей.

Она зажгла свет. Как бы она объяснила своим сослуживцам, почему сидит тут одна в темноте? Они бы стали над ней смеяться.

– Ухура? – произнесла Дженис Рэнд.

Ухура уже собиралась открыть дверь, но, услышав голос Дженис, заколебалась. Она могла сейчас говорить почти с кем угодно, только не с ней, – на настоящий момент у нее было слишком мало душевных сил, – явно недостаточно, чтобы предложить Дженис ободрение и поддержку, в которых она так сильно нуждалась. Граждане Соэура, под чьей «протекцией» Дженис жила, лишила ее стержня, повторяя ей снова и снова, что она глупа и никчемна и, в конце концов, она начала этому верить. Дженис на себя совсем не рассчитывала, – значит, она пришла, потому что ей очень нужна помощь. Но когда-нибудь, со временем, если ей помочь, она снова научится верить в себя.

– Ухура, пожалуйста, впустите меня. Я беспокоюсь за вас. Вы в порядке? Вы… вы, должно быть, жутко злитесь на меня?

– Входи, – сказала Ухура. Дверь скользнула, открываясь. – Конечно, я не злюсь на тебя, Дженис.

Дженис стояла в коридоре, глядя на нее.

– Входи, пожалуйста, – сказала Ухура. – Я немного задумалась и сначала не услышала, когда ты постучала.

Дженис опасливо переступила через порог.

– Я вас не видела на представлении Линди.

– Я не пошла.

– С вами все в порядке?

– Да, – ответила она; ей хотелось, чтобы Дженис перестала спрашивать. Если она не перестанет, Ухура, вероятно, все ей расскажет. Последнее, что было нужно Дженис – это выслушивать о проблемах другого человека.

Кроме того, – подумала Ухура, – вряд ли я могу ожидать, что ее тронет мое разочарование. Это так мелко, по сравнению с тем, что ей пришлось пережить.

– Зачем вы меня искали? – мягко спросила Ухура. Может быть, мне как раз и нужно выслушать кого-нибудь, подумала она. Это вернет мне взгляд на перспективу.

– Я хотела вам сказать, – сказала Дженис, – что я подумала о том, что вы мне говорили. Я хорошенько подумала. И решила, что вы правы.

– Права – в чем?

– Насчет Комиссии по правам. Насчет показаний.

– Это чудесно, Дженис, – сказала Ухура от всего сердца. – Ты должна очень гордиться собой из-за этого решения. Это потребовало смелости.

Дженис вспыхнула.