Романов козыряет и бежит по окопу выполнять полученное приказание.

Ко мне подтягиваются вооружившиеся трофейными «арисаками» бузулукцы.

Поднимаю с тела Аннибала слегка подгоревший «мадсен». Закоптился, но вполне в рабочем состоянии. Хлопаю по плечу одного из бузулукцев.

– Фамилия?

– Рядовой Богатырев, вашбродь.

Н-да, Богатырев, а статей вовсе не богатырских.

– Найди моего ординарца Кузьму Скоробута. Он – домовой. Его с подопечным журналистом – сюда. И кого-нибудь из моих вольноопределяющихся. Понял?

– Так точно, вашбродь.

– Тогда шевели помидорами.

– Чего?

– Бегом!

Бежит, едва не путаясь в полах шинели.

Смотрю в бинокль на линию японских окопов. Там идет активное шевеление. Точно готовятся к контратаке. Интересно, сколько у нас времени до ее начала?

Богатырев возвращается с моим домовым, Гиляровским и вольноопределяющимся Хрипуновым. Золотой медалист Александровского лицея, между прочим. Сирота. Отец умер, когда Алексею было девять лет. Мать, оставшись вдовой, умудрилась вытянуть четверых детей и всех определить в лицей.

– Алексей Степаныч, как можно быстрее доберись до эскадрона. Пусть Цирус первым делом пошлет вестовых – одного в штаб, двух к Коломнину и Шамхалову с докладом обстановки – позиции бузулукцев мы отбили, японцы готовят контратаку. Необходимо подкрепление. Сам Цирус должен немедленно выдвинуться с оставшейся часть эскадрона сюда. И боеприпасы по максимуму пусть захватит.

– Уже бегу, господин штабс-ротмистр.

– Как дела, Владимир Алексеевич? – поворачиваюсь к журналисту. – Целы?

– Цел, Николай Михалыч.

– А это что? – показываю на разорванный пулей рукав его бекеши.

– Вскользь прошла.

Тайком показываю Кузьме кулак. Домовой смущенно тупит глаза.

Гиляровский протягивает мне мой наган.

– Спасибо, что одолжили. Очень выручил.

– Подержите пока у себя. Японцы готовятся к контратаке. Наган вам еще пригодится.

– Ничего, найдется, чем встретить, – Гиляровский показывает затрофеенный им японский револьвер «тип 26» переломного типа и винтовку.

– Глядите, Владимир Алексеевич, японский револьвер с норовом. Барабан фиксируется только при взведенном курке. В остальное время свободно вращается на оси. Могут быть частые осечки, – предупреждаю я.

– Ничего, разберемся.

– Господин штабс-ротмистр!.. – подходит Власьев. – Ваши ракеты – это нечто! Даже я чуть не обделался от их рева.

– Прибыли?

Мичман кивает.

– Мины все отстреляли? – знаю, что все, но на всякий случай.

– Все. Ракет на один залп.

– Подстрахуйте Трубецкого. У вас боевого опыта больше.

– Добро. Только не в ущерб его самолюбию…

– Само собой. В порядке советов более опытного боевого товарища.

Власьев уходит к нашему мобильно-огневому взводу.

Из японских окопов выплескиваются на поле боя цепи стрелков с винтовками наперевес. С их стороны бьют пулеметы, поддерживая атакующую пехоту.

Где Цирус с подкреплением?

– Подпускать поближе. Огонь по моей – команде!

«Банзай» наступающих тонет в ужасающем реве последнего нашего ракетного залпа. Первые шеренги японцев как корова языком слизнула. Но задних это остановило разве что на минуту. Крики офицеров, свистки японских унтеров, и шеренги врага снова устремляются на наши окопы.