– Спасибо, что напомнили про мой долг, – киваю я. – Говорите, надо встретить уважаемых гостей по высшему классу, все показывать и рассказывать?

– Вы все правильно понимаете, – подтверждает Николов.

– Приказ будет выполнен.

Николов окидывает меня подозрительным взглядом, ему не верится, что я вот так легко сдался.

Что ж, я уже примерно знаю, что именно буду показывать зарубежным посетителям. Они у меня насмотрятся – это я гарантирую! Увезут с собой целые чемоданы впечатлений.

Допив чай, под предлогом, что мне нужна подготовка к встрече, откланиваюсь.

Николов выходит меня провожать.

– Николай Михайлович, должен вас попросить вести себя с максимальной осторожностью, – вдруг говорит он.

– Это вы про иностранных атташе? Не переживайте, все будет в полном порядке.

– Нет, это касается других вещей. Через жандармское управление до нас дошли сведения, что вы в кругу подчиненных несколько раз высказывали крамольные мысли. До хулы и критики в адрес его императорского величества, слава богу, не дошло, но некоторые ваши выражения могут быть трактованы не в вашу пользу. Я пока притормозил все расследования, жандармы стараются не соваться в наши армейские дела, но, Николай Михайлович, если вы действительно придерживаетесь социалистических взглядов, пожалуйста, помните: если зайдет слишком далеко, никакие заслуги на поле боя вас уже не спасут. Надеюсь, вам не хочется оказаться в ссылке в Сибири или, в крайнем случае, в Вологде?

Так-так, подполковник дает понять, что в моем кругу таки завелся стукачок, работающий на жандармов, иначе откуда бы им знать про мои мысли или высказывания. Интересно, кто он?

Неужели Канкрин? Хотя я могу ошибаться и возводить напраслину на невинного человека.

Ладно, стукачка вычислим и выведем на чистую воду, благо способы есть. Но это потом, сейчас есть дела поважнее.

Делаю морду кирпичом, хотя вряд ли опытного контрразведчика можно провести этим детским способом.

– Понял вас, Сергей Красенович. Обещаю, что впредь буду осторожнее в разговорах. А что касается моих взглядов: сейчас война, мне не до политики. И да – я испытываю симпатии к простым русским людям, к моим солдатам, но я никогда не был социалистом.

– Охотно верю вам, штабс-ротмистр! И не забывайте о приказе всячески способствовать иностранным визитерам!

– О да, этого я точно не забуду! – заявляю я и тут же спохватываюсь: – Да, кстати, иностранцы сами до нашего расположения доберутся?

– Расстояние вроде невелико, но мало ли… Можно и заплутать. На всякий случай пришлите за ними проводника. Пусть покажет дорогу.

– Так и сделаю.

Я уже точно знаю, кто встретит и проводит эту шпионскую шоблу. Не сомневаюсь, поездка им запомнится на всю жизнь, благо у меня под рукой имеется первоклассный специалист как раз для такого поручения.

Ну, нагличане, ну, гады! Держитесь! Отольются вам слезы русских матерей!

– Николай Михалыч, – вздрагивает Николов. – Вы что-то задумали?

– Я?! – искренне удивляюсь я. – Бог с вами, Сергей Красенович! Все будет оформлено в лучшем виде. Не извольте переживать!

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкает он.

Прощаюсь с ним, сажусь на коня и растворяюсь в сумраке наступившего вечера.

Сегодня мне предстоит провести еще один военсовет. До приезда иностранцев осталось совсем немного времени, будем готовиться к встрече стахановскими темпами, благо наметки плана у меня уже появились. Может, парни еще чем-то его дополнят.

Глава 17

Два события накладываются друг на друга: наши с Маннергеймом и Буденным доклады в офицерском собрании полка и прибытие британцев.